Подбородок упал на грудь, и она встрепенулась. Подняла голову, огляделась и поняла, что по-прежнему одна в часовне. Судя по свечам, условленное время давно прошло. Он не придет… И так же резко, как это осознание, накатили слезы.
Быстро отерев их тыльной стороной ладони, она поднялась. Как глупа она была, когда отдала сердце тому, кто никогда не сможет ответить взаимностью.
Морщась от боли в затекших ногах, она побрела к выходу. Переступив порог, задержалась возле жаровни, с надеждой вглядываясь в темный конец коридора. Быть может, Омод все-таки придет?
Позади раздался шелест одежд, и сердце подскочило так радостно, словно и не было только что тяжких мыслей.
Ингрид начала оборачиваться, но в этот момент сильный толчок отбросил ее прямо к бронзовой жаровне. Вытянув руки в поисках опоры, она наткнулась прямо на нее. Боль ослепила разум, и Ингрид, вскрикнув, тут же потеряла сознание.
ГЛАВА 15
Остаток вечера накануне прошел весело. За песенной забавой король, казалось, развеялся и окончательно забыл о своих мрачных думах. Лишь под конец он спохватился, что должен был сделать какое-то дело, но опоздал, и это ненадолго вернуло серьезное выражение на его лицо. Однако спать он отправился в хорошем расположении духа.
Мне же пришли совершенно неуместные мысли. Я вдруг представила, как было бы, если бы мы с Алекто, Каутином и Эли остались при дворе. Или если бы Омод смог жить какое-то время в году в нашем замке. Быть может, поначалу ради уроков. Впрочем, наверняка скоро эти уроки ему уже не понадобятся, и тогда придется придумать что-то другое, позволяющее мне быть рядом.
Укладываясь спать, я продолжала думать об этом и еще о том, как скажу завтра Алекто о посещении столицы. Она так ворочалась на второй половине постели и вздыхала, что эта новость могла бы ее порадовать.
Заснула я легко и крепким сном, а проснулась от легчайшего прикосновения к лицу. Или даже тени этого прикосновения, настолько невесомого, что могло показаться, будто это лишь рассветные лучи, проникающие через окно. Но мужчина, дрожавший легкой дымкой в паре ярдов от кровати, явно лучом не был. Сжавшись в первый миг, я повернулась к Алекто. Она наконец-то уснула, и лицо было спокойным и бледным.
Несмотря на то, что в соседней комнате, куда я тотчас прошла, еще сохранялось тепло от очага, меня бил озноб.
— Зачем ты пришел?
Бодуэн стоял спиной ко мне и смотрел туда, где среди пепла вспыхивали редкие искры.
— Ты знаешь, зачем.
— Почему ты мучаешь меня? Алекто не то, что ты думаешь. И к чему тебе она? Зачем тебе теперь все это, когда сам ты…
Бодуэн обернулся, и слова застыли у меня на губах.
Он смотрел еще какое-то время, и мерцающая радужка, казалось, навсегда впечаталась в мои глаза. При виде этой серой фигуры в холодном утреннем свете я вдруг почувствовала, как меня потянуло куда-то. К двери, которую я закрыла семнадцать лет назад.
— Что ты знаешь о Праматери, Хамелеонша?
— О чем ты?
Тот, кто был когда-то мужчиной, внимательно и как-то устало смотрел на меня.