— Я узнал, что с тобой случилось.
Омод кивнул на ее руки. Ингрид тоже посмотрела на свои ладони, которые были обмотаны и пахли лекарством.
— Как это случилось?
— Я ждала тебя…
— Да, прости. Я не смог вчера прийти. — Осторожно взяв ее руку, он принялся разматывать тряпку. — Но как ты умудрилась обжечься?
Ингрид напряглась, пытаясь припомнить, как оказалась здесь. Она помнила, как сидела на лавке в часовне, и как потом вышла. А затем этот шелест одежд, и… она вздрогнула, и почти размотавшаяся тряпка провезлась по ране. Она закусила губу — по щекам потекли слезы боли.
— Потерпи, — голос короля был таким успокаивающим, что этого одного хватило бы, чтобы утешить боль.
Даже не понадобилась бы мазь, которую он неумело, но сосредоточенно начал наносить на обожженный участок. Вспомнилось, что руки жгло даже сквозь сон. Так их жгло когда-то, когда ей пришлось разрезать маленький красный перчик, привезенный из дальних краев. Посмотреть на него сбежалась вся кухня.
— Я ждала тебя… — повторила она потрескавшимися губами.
В голове было мутно, а тело, как она поняла теперь, когда попыталась шевельнуться, было неподъемным от слабости.
— Мне жаль, что так вышло. Быть может, окажись я рядом, этого бы не случилось.
— Ничего, — Ингрид, до которой наконец дошло, что это не сон, почувствовала такую радость, что даже перестали болеть ладони, — это ничего, ваше величество.
Омод поднял глаза и мягко положил ладонь ей на щеку. Ингрид тотчас прижалась к ней и счастливо зажмурилась. Она знала, что теперь все точно будет хорошо.
— Отправишься в столицу? — Каутин удивленно посмотрел на Алекто.
— Да, но не одна, а с леди Рутвель.
— И мать разрешила?
— Да, — Алекто до сих пор удивлялась, как легко та согласилась.
Каутин принялся задумчиво крошить хлеб в похлебку.
— Эй, лучше мне отдай, — потянулся Эли.
— Эй, лучше за своей миской следи, — заметил Каутин, и Эли повернулся к ней как раз в тот момент, когда один из ловких зверьков подцепил тощее волокно мяса и бросился наутек.