— Идем поговорим с Петром, дочка…
Димин ходил по кабинету и курил. Увидев Михала с Лёдей, он немного удивился, показал рукой на диван. После улицы, где под ногами чавкало и хлюпало, где дул сырой, пронзительно-холодный ветер, Лёде показалось здесь очень уютно.
— Мы со встречи, Петро,— растолковал Михал, не дожидаясь, пока Димин сядет.
— Митинговали?
— Почти. Хвалились достижениями, подводили итоги, агитировали себя и гостей.
— Ну что ж, у вас есть что показывать — вон какие королевы,— кивнул Димин на Лёдю.
— Решили ходатайствовать, чтобы бригаде Свирина присвоили звание. Если не зараз, то к Первому мая…
— Ну и правильно.
— Не знаю… Жить по-коммунистически — это не только честно работать…
Димин остановился, рывком повернулся к Михалу.
— Недавно ты говорил иначе.
— Сложное это дело, по-моему, Петро…
— Ты что и на собрании поднимал этот вопрос?
Михал потупился.
— Не хватило воли при гостях… — И сорвался: — Я ни к кому, конечно, кроме тебя, не пошел бы! Что делать? Спрятать все концы дома? А?.. Но ведь тут на днях сессия. И о молодежи вопрос стоит.
Бросив недокуренную папиросу в урну, Димин шагнул к Михалу и, склонив голову набок, недоверчиво уставился на него.
— Честное слово, не понимаю ничего, друже!
Лёдя захлебнулась воздухом, побледнела.
— А я понимаю, тятя… — сказала она, едва шевеля бескровными губами.— И если вы так считаете, я могу уйти из бригады. При чем тут остальные…
— Значит, это он про тебя? — опешил Димин.— В своем ли ты уме, Михале? — Но, увидев, что шутка рассердила того, попросил: — Расскажите тогда хоть толком…