— Такой туман съест снег, — сказала счастливым взволнованным голосом Кира, будто радуясь этому. Вообще в последнее время ее умиляло все и она ходила сияющей. Но так, вдвоем, они шли впервые (обычно кто-нибудь был рядом — Лёдя, Трохим Дубовик), и это обстоятельство взволновало обоих, делало радость неведомой.
Кира вообще редко оставалась с Прокопом наедине. Не торопил события и Свирин. Он, конечно, дружил с девушками и прежде, гулял, увлекался, но с Кирой у него все складывалось как-то иначе. Поглядеть на ее ноги казалось святотатством, обнять — преступлением. И это не только потому, что он считал Киру наивной, необыкновенной, замечательной. Величайшую радость доставляло уже то, что он мог видеть ее, вместе работать слышать ее голос.
До этого Прокоп относился к девушкам пренебрежительно, с иронией, чувствовал свое превосходство, право на них. Ему, парню, как бы самой природой было дано наступать. А им — защищаться. И выходило так, что за деликатность и характер отношений в таких случаях отвечала лишь подруга. Правда, Прокоп, не в пример многим заводским хлопцам, избегал девушек, не уважающих себя, не имевших ни воли, ни гордости. Но неравноправность подсознательно считал делом почти естественным. Мерой же увлечения была сила, с какой тянуло к девушке. Теперь же он с радостью пошел бы в неволю к Кире, готовый служить ей, не требуя взамен ничего. Так рождалось убеждение, что Кира стоит большего, чем он, а вместе с этим и нерешительность.
На улице было почти пусто. Пока шли к могилевскому шоссе, их обогнала всего одна группа девчат и парней, Да, ослепив, навстречу проехал грузовик. Кира и Прокоп оглянулись, посмотрели ему вслед. Свет был коротким и упирался в густой туман, а красный огонек сзади словно подмигивал и собирался погаснуть. Но над заводом, несмотря на туман, в небе трепетало беловатое зарево.
— Завтра выходной, — сказала Кира, — давай заглянем к Лёде.
— Давай,— тотчас отозвался Прокоп.— Ты говоришь: все кончится хорошо. А по-моему — нет. И что значит — хорошо. Что у них общего? Ничего.
— Не говори так.
— Но это правда.
— Они любят друг друга.
— Пусть. Но как?.. Вы, девчата, боитесь, что вас больше, чем парней. Пугаете себя этим и торопитесь. Хамство даже зачастую прощаете или стараетесь не замечать.
— Лёдя не из таких. Она ищет… И вообще не говори мне подобные гадости…
Прокоп смутился, подумал, что Кира приняла его слова на свой счет, и заспешил:
— Я одного хочу, чтобы все были, как ты. Чтобы высоко несли себя, умными были. Почто, как Трохим, бояться слова «интеллигент»? Наоборот. Но Лёдя как-то по-своему это поняла. Чересчур падкая до этой интеллигентности. Нас вот ослепили фары, а не ослепила ли она сама себя? Ей рабочей гордости недостает.
Из всех его слов до Киры дошли только: «Я хочу одного,— чтобы все были, как ты». Они не дали думать о другом. Опустив голову, она пошла дальше, глядя под ноги. Но Прокоп и это воспринял не так, как нужно.
— Ты обиделась на меня? — спросил он, теряясь.— Не нужно. Я говорю так, потому что жалею Лёдю. Плохо только, что не сказал ей самой. Но справедливость ведь…
Кира шла, как против ветра — наклонившись вперед, и молчала. Правой рукой она придерживала уголки поднятого воротника, и Прокоп вдруг заметил, что рука ее вздрагивает.
— Ты замерзла! Идем быстрей!
На углу, возле универмага, они увидели Кашина. Заложив руки за спину, подрагивая ногой, он важно посматривал вокруг и кого-то ждал. Заметив коренастого мужчину, который шел через площадь, двинулся к нему.
— Комлик,— узнал подходившего Прокоп.— Вот тоже, что у них общего? Ну скажи!
— Видно есть что-то, если ночью встречаются.
ebooksa