– Ты же понимаешь… – Видно, что Владимиру Алексеевичу немного неловко. – Что тут такая ситуация…
– Понимаю. Но ждать до утра я не рискнул.
– И правильно сделал. С матерью я сам поговорю, как объявится.
Ник вышел из дверей больницы. В лицо дунуло ветром – сырым и тёплым. Совсем весенним. Он поднял воротник тёмно-серого пальто. Мартовский ветер коварен, а он вчера поленился надеть дома шапку.
Неожиданно его окликнули:
– Доктор, постойте!
Ник обернулся и тяжело вздохнул. Этого только не хватало! К нему быстрым шагом направлялась Татьяна Луцык. Остановилась в метре от него, смотрит пристально. Будет полноценный скандал? Или просто быстренько проорётся и разойдёмся? Ник почувствовал раздражение. Чего молчим? Раньше начнём – раньше закончим.
– Слушаю вас.
– Мне Владимир Алексеевич сказал… – начала Луцык негромко, – что вы сегодня ночью Илюшу прооперировали…
– Были показания. – Ник старался говорить ровно. – Я Владимиру Алексеевичу всё объяснил. И он принял мои доводы. Мальчик себя нормально чувствует. Я был у него сегодня в реанимации… – А вот последнюю фразу он напрасно сказал, наверное. Ему же строго-настрого запретили…
– Я знаю.
Дама на удивление спокойна, и это даже неожиданно. Ник же ожидал повышенного тона, крика.
– Владимир Алексеевич сказал, что аппендицит лопнул прямо во время операции. Что была реальная угроза воспаления брюшной полости. И даже заражения крови.
Ого, заведующий постарался – нагнал жути. Ну, и почти не соврал: чуть сгустил краски, может быть.
– Да, всё верно, аппендикс лопнул. Поверьте, – Ник изо всех сил пытался, чтобы голос его звучал убедительно, – я бы не стал без веской причины трогать вашего сына. Но ждать действительно было нецелесооб…
– Простите меня… – Дама вдруг всхлипнула, шагнула к нему и…
Этот модный кашемировый шарф матушка ему подарила на Новый год. И теперь в него громко и не стесняясь рыдала мама Ильи Луцыка. А Ник просто не знал, что делать – стоял столбом. Ну не отталкивать же? И уж тем более не обнимать.
– Вы простите… я на вас тогда накинулась… Просто вы так похожи… – слышалось между всхлипами. – Илья – это всё, что у меня осталось после Серёжи… А ваш отец не виноват, я знаю… Просто… я так испугалась, знаете… ваша фамилия… как предвестник смерти… нет, не так… Господи, простите меня – несу всякую чушь…
Так продолжалось еще пару минут. Ник стоял всё это время молча. Он понятия не имел, как на такое можно и нужно реагировать. Все, любые действия казались сейчас нелепыми и неправильными. Но когда мимо прошёл, бросив косой любопытный взгляд, его коллега, Ник не выдержал, аккуратно взял плачущую женщину за локоть.
– Послушайте, Татьяна…