– Но вы поехали в Чернокаменск…
– К ювелиру. Максим считал, что у него можно найти ответы на многие вопросы.
Мирослава понимала, о каком именно ювелире шла речь, а Лисапета, кажется, до сих пор не понимала ровным счетом ничего.
– И что ювелир? – спросила она осторожно.
– Я не знаю. – Лисапета пожала плечами. – Максим не взял меня на встречу с ним, я осталась дожидаться его на скамейке в парке.
– Но он что-то узнал, да? – Не нужно было ни давить, ни форсировать, но Мирослава кожей чувствовала, что отведенное им всем время заканчивается.
– Он узнал то, что хотел. Ювелир был коллекционером, у него был дневник этого Берга, он подтвердил, что башню спроектировал не Берг, а его ученик. Помню, я тогда так обрадовалась. Мне казалось: вот и решилась проблема, вот Максим и узнал правду! Теперь он успокоится и будет мой уже полностью.
– А он не успокоился?
– Он разозлился. – Лисапета потерла виски жестом человека, у которого постоянно болит голова.
– Почему? – Мирослава и в самом деле не понимала, что могло разозлить Разумовского.
– Потому что у него по-прежнему не было доказательств. Ювелир отказался продавать дневник Берга. Отказался даже дать его во временное пользование. А без доказательств что можно было сделать?
Мирослава задумалась. Будь она на месте Разумовского, первым делом она бы обратилась к заинтересованному лицу. А самым заинтересованным в истории Горисветово был Всеволод Мстиславович.
– Я бы поговорила с шефом, – сказала она.
– Именно это я ему и посоветовала. У Всеволода Мстиславовича были деньги, связи и влияние. Он запросто мог решить эту проблему. Тогда, по крайней мере, мне так казалось. Но ювелир оказался чертовски упрямым старикашкой. Его не интересовали деньги, на него невозможно было повлиять каким-то иным способом. Я помню, как сильно они расстроились: Максим и Всеволод Мстиславович. Столько расстройств из-за такой ерунды, да?
Мирослава не считала случившееся ерундой. Теперь картина произошедшего тринадцать лет стала чуть более понятной. Если бы у Разумовского получилось доказать авторство Леонида Ступина, Свечная башня утратила бы сложный и такой неудобный статус объекта культуры, ее можно было бы реставрировать, перестраивать, разбирать по кирпичикам, если бы кому-то вздумалось с ней так поступить. А ведь вздумалось бы! Хотя бы затем, чтобы отыскать тайники Агнии Горисветовой. Отыскать тайники и спрятанные в них ценности. Но старый ювелир оказался упрямым старикашкой и отказался предоставлять доказательства. А потом ювелира ограбили…
– Елизавета Петровна, и ему так ничего и не удалось найти?
– Кому? Максиму? – Лисапета посмотрела на нее каким-то странным, затуманенным взглядом, словно мысленно была где-то очень далеко.
– Да, – Мирослава кивнула. – Может быть, он нашел способ решить проблему каким-то иным путем?
– Он нашел способ… – Взгляд Лисапеты какое-то мгновение оставался туманным, а потом враз сделался подозрительным: – Почему ты спрашиваешь? Какое тебе дело до башни и до… – Ее лицо поплыло, словно было сделано из воска, на нем отразились поочередно злость, боль и надежда, а потом оно застыло равнодушной маской. – Зачем вы меня расспрашиваете, Мирослава Сергеевна? – повторила она уже совершенно другим, официальным тоном. – Максима больше нет. Оставьте уже и его, и меня в покое!
Она резко развернулась, готовая уйти. Мирослава поймала ее за рукав кофты.