– У каждого из нас свое эхо, – сказала она. – Правда же? Просто, кто-то его слышит, а кто-то нет. Вот ты, например, слышишь. Максим и этот несчастный слабоумный мальчик тоже слышали.
– А вы? – задала Мирослава самый последний вопрос.
– А я слишком приземленная для таких вещей, – сказала Лисапета и улыбнулась. – Надеюсь, я ответила на твои вопросы? Могу я теперь уйти? Холодает. – Она поежилась.
– Конечно. – Мирослава разжала пальцы, выпуска рукав ее кофты. – Простите, что я так… напористо.
– Ты всегда была очень решительной девочкой. Самой решительной из всех детей, которых я знала, – сказала Лисапета и, сунув руки в карманы кофты, побрела прочь.
День выдался сумасшедший. Его символом стал мертвый парень у подножья башни. Нет, не мертвый, а убитый – в этом у Самохина не оставалось никаких сомнений! Как не оставалось у него сомнений и в том, что смерть парня могла быть куда страшнее и мучительнее, не окажи он активное сопротивление нападавшему. Что из этого следовало? Что преступник был слабее жертвы? Очевидный факт! Самохин не видел в Горисветово ни одного мужчины, крупнее и сильнее жертвы. Но определенные силы или, скорее, навыки у нападавшего имелись. Он ведь попытался затолкнуть парня в клетку и почти в этом преуспел. Или сработал фактор везения? Почти сработал. Жертва и убийца были знакомы? Наверняка! Кто бы, находясь в здравом уме, поперся посреди ночи с незнакомым человеком в аварийно-опасную башню?! Впрочем, парень не был в здравом уме. Об этом говорили свидетели: Мирослава с Артёмом Морозовым. Это подтверждали и официальные документы, которые с поразительной оперативностью предоставили местные органы.
Парень, которого звали Алексеем Бойко, а Мирослава звала по-свойски Лёхой, уже однажды попадал в беду. В этой самой башне и попадал. Тринадцать лет назад. Вот такое удивительное совпадение! Как ни крути, а корни нынешних преступлений нужно искать в событиях тринадцатилетней давности. Если не столетней… Но зарываться в пласты веков Самохин пока не собирался, ему бы для начала разобраться с десятилетиями.
И что он имеет в сухом остатке? Это, если отбросить всякие байки о Светочах и прочий местный фольклор. В сухом остатке у него то же самое место преступления, те же свидетели и та же самая жертва. Это если допустить, что случившееся тринадцать лет назад с Алексеем Бойко не было несчастным случаем, а было покушением на убийство. А Самохин был готов сделать это допущение. Профессиональная чуйка криком кричала, что все в этой чертовой усадьбе связано. Связано и привязано к Свечной башне.
С убийцей пока ничего непонятно. Был ли Разумовский Горисветовским маньяком или сам стал жертвой этого самого маньяка? С особым нетерпением Самохин ждал заключения судебно-медицинской экспертизы, его интересовала причина смерти Разумовского и способ убийства. Что-то ему не особо верилось ни в несчастный случай, ни в суицид. Результаты экспертизы ему обещали уже сегодня, ждать осталось недолго.
Была еще Мирослава, несостоявшаяся жертва. Тогда несостоявшаяся, а как насчет наших дней? Угрожает ли девчонке сейчас какая-то опасность? Если убийцей окажется не Разумовский, то для настоящего маньяка – Мирослава живой свидетель, а настоящие маньяки не любят свидетелей, особенно живых. Эх, была бы воля Самохина, он бы на пару деньков засадил девочку в каталажку. Для ее же безопасности и собственного спокойствия. Но ни начальство, ни общественность, ни сама Мирослава такие его порывы не поймут и не одобрят. К сожалению! Значит, за девчонкой придется присматривать. У него уже есть опыт пригляда за строптивыми и излишне самостоятельными девчонками. Справился тогда, справится и сейчас.
С Артёмом Морозовым тоже нужно что-то решать. Эти его травмы в свете нынешних событий кажутся очень даже подозрительными. Как и резкие изменения в карьере. С чего бы такому крутому и перспективному парню бросать весьма обеспеченную работу ради сомнительного удовольствия поработать сисадмином в школе для одаренной молодежи? Сам Морозов объяснял все просто – отпуском и нахлынувшей ностальгией по былому. Типа, с основной работы не срывался. Типа, род этой работы и сама контора позволяют трудиться дистанционно. А тут у него меценатство, подвижничество и ностальгия.
Так Самохин ему и поверил! Он видел этих двоих вместе – Мирославу и Артёма. Что-то их связывало, что-то темное и тревожное, заставляющее их держаться друг дружки и этого чертова места.
А что, если травмы Артёма – это не следствие несчастного случая, как он рассказал доверчивому провинциальному следователю, а тоже последствие нападения? Тогда жертв получается уже трое: Алексей Бойко, Мирослава Мирохина и Фрост, он же Артём Морозов. И из этих троих один уже мертв, а двое других в опасности.
Тут Самохин себя пожурил. Про характер травм Фроста и обстоятельства, в которых они были получены, он мог узнать сразу. Не было в том ни особых проблем, ни особой тайны. Достаточно было послать запрос в Чернокаменскую больницу. Самохин уже почти было собрался писать запрос, а потом решил, что быстрее и эффективнее будет смотаться в Чернокаменск самому, разузнать про Фроста, а заодно уточнить кое-какие факты из биографии Дмитрия Леонидовича Елагина, потому как после полученной утром информации нимб над его головой изрядно поблек, а вопросов к нему прибавилось.
В Чернокаменске Самохин планировал управиться за несколько часов. Это, если повезет. Самохин верил в свою фортуну почти так же сильно, как в свою чуйку. Собственно, чуйка и гнала его в город.
В больнице случилась бюрократическая заминка, на решение которой ушло больше часа. Это время Самохин тоже потратил с умом, побеседовал с медсестрой, дежурившей в приемном покое в день, когда туда доставили сначала Алексея Бойко, потом Артёма Морозова, а следом и Мирославу Мирохину. Событие было в некотором смысле из ряда вон выходящее. О Горисветовском маньяке к тому времени в Чернокаменске были уже наслышаны, а медсестра в те времена была еще молодой, любознательной и с крепкой памятью. Настоящий подарок для следствия!
Собственно, от медсестры Самохин узнал даже больше, чем из официальных документов. Вот как ему повезло!
Они стояли за разлапистым кустом сирени. Медсестра, представившаяся Верой Георгиевной, курила тоненькую папироску, а Самохин молча завидовал. Его мучения компенсировала лишь ценность полученной от Веры Георгиевны информации.
– Гоняет начальство. – Медсестра многозначительно посмотрела на зажатую в пальцах сигарету. – ЗОЖ и все дела. Приходится прятаться.
Самохин понимающе покивал. Про ЗОЖ он теперь знал довольно много, даже пару раз выходил на утренние пробежки. Пробежки ему не особо нравились, дыхалка пока не справлялась с поставленными задачами, но он решил не сдаваться.