— А ты ему так и поверил?
— Возможно…
— Вечно, — ворчит мать, — он разоряется, а между тем его состояние все растет и растет.
Наступило короткое молчание.
— Ты не знаешь, чем он теперь промышляет? — спрашивает отец, который уже почти год как не выходил из дому.
— Чем он может промышлять? Он торгует льном, яйцами, кабак открыл…
— А она что делает?
— Она, бедная, больна…
— Жалко, хорошая женщина.
— Бриллиант! Единственная хозяйка, которая не захочет чужого гроша. Она и платила бы вовремя, если бы сама что-нибудь значила у него.
— Кажется, — говорит отец, — это у него уже третья жена?
— Ну да!
— Видишь, Соре, вот тебе уже богатый еврей… и у него нет счастья в женитьбе… у каждого свое горе.
— И такая молодая! — вставляет мать. — Всего двадцать с чем-то лет.
— Ну, иди, знай! Ему наверное за семьдесят, — а такой крепкий.
— Еще бы — он еще щелкает орехи.
— И не носит очков.
— А его походка — пол дрожит под ним!
— А я, видишь, должен лежать в постели.
Меня бросило в жар при последних словах.