И я совсем не испугался.
Ибо правило такое: кто живых не боится, тот дрожит перед мертвецами… Но я? Я несчастный червь, который постоянно боится всего живого, чего мне бояться покойников? И кого вдобавок? Брата своего Зайнвель-Иехиэля, который и при жизни был шелковым? И я прямо задаю вопрос:
— Зайнвель-Иехиэль, это ты?
— Я, — отвечает он и снимает руку с глаз.
И я увидел его лицо… Такой лаской веяло от него. В глазах светилось такое умиление.
И я спрашиваю дальше.
— Что ты делаешь тут, брат мой?
А он мне отвечает:
— Что я делаю? Очень многое делаю. При жизни я здесь сидел и занимался Торой, и лукавый путал меня. Забота о насущном хлебе вмешивалась, и я много-много мест пропустил, и много мест я без проникновения в их смысл учил… Теперь я делаю то, к чему я присужден, спасаю душу свою. Я повторяю вновь.
— И все с усердием, осмысленно?
Он качает головой в знак утверждения, а я спрашиваю:
— Зайнвель-Иехиэль, ты учишь с усердием, ибо ты не знаешь…
И он перебивает меня своим сладким голосом:
— Дурень ты этакий, — говорит он, — совсем наоборот. Так как я знаю, я с усердием и учу; при жизни я мало знал, много сомнений было, и я пропускал много вещей без смысла; так как то, чего не знаешь, сбивает.
— А теперь, когда я знаю, когда у меня нет сомнений, я все учу со смыслом, проникновенно.
— А ты знаешь, что Моше…
— …убежал в Америку? Я знаю. Я знаю даже с каким пароходом он ухал… Он трефное ест на пароходе… я знаю.
— А ты знаешь, что Лия…
— …Тяжело рожает? Конечно, знаю. Я даже знаю, что у нее родится мальчик…
— А не двойня?
ebooksa