Обитель

Глава третья

В монастыре Мишка первым делом попросилась в туалет, причем сразу чуть ли не в слезы, чтобы обязательно отвели. В туалет ей и вправду хотелось, но важнее было осмотреться и решить, что делать. Рабочий вариант был такой: сразу тут сбежать, спрятаться – а в темноте это должно было быть не сложно – и потом искать девочку. Телефон остался в городе, и точного плана, как выбираться в город, у Мишки не было, но задачи нужно было решать по мере поступления.

К сожалению, с побегом не складывалось. До туалета ее довел монах, который был как две капли воды похож на мужиков в гараже и вел ее за руку, причем держал крепко. Из туалета было не сбежать – это был домик из крепких бревен, без окон, сложенный очень плотно. Мишка честно его весь облазила, но выбраться было решительно негде.

Сам туалет был отличный, с горячей водой в раковине, со сливом. Вообще все его внутреннее устройство плохо сочеталось с внешне неряшливым видом монастыря. Мишка к такому давно привыкла: большинство подобных мест в России были очень бедные, а получив любые деньги, сразу старались их потратить на большую покупку – то ли из страха, что деньги отнимут, то ли из чувства вины за стяжательство. Оправдывать дорогой туалет было гораздо проще, чем миллионы в банке.

Впрочем, даже если в туалете было бы окно, Мишка не была больше уверена, что побег – такая уж хорошая идея, по крайней мере без какой-то предварительной подготовки. На улице было очень и очень холодно, а одета она все еще была обительским ребенком в одну рубашку. В общем, пришлось выходить и идти с монахом обратно.

Снова в доме Мишка была уверена, что ее будут допрашивать, тем более что там вместе со старухой ее ждал статный бородатый священник, наверняка настоятель монастыря. И вот здесь Мишку ждал облом. Ее втолкнули в малюсенькую комнату без света, хлопнули дверью, щелкнули замком. Из комнаты тут же донеслись тихие голоса, но вот что они обсуждали, разобрать было невозможно. Мишка прижалась ухом к щели у пола, уловила только два слова: «Двоица» и «Адриан». Потом уже громче и дальше из дома кто-то сказал: «А с девочкой-то что?» Другой голос ответил: «Пущай здесь побудет пока, потом к Марии отвезем».

Мишка заскрипела зубами от обиды, что эти люди смогли ее обхитрить и даже не знают, что заперли не какого-то глупого ребенка, а детективку, пытающуюся их расследовать. Голоса смолкли, хлопнула входная дверь, а потом раздались шаги и рядом с Мишкой затрещали угли – кто-то ворочал кочергой в печи. Потом шаги удалились, и стало совсем тихо.

В доме явно ничего интересного не происходило, поэтому Мишка решила воспользоваться ситуацией, чтобы помолиться. Все равно сделать пока вроде было нечего.

Мишка встала на колени, приложила лоб к двери, стала тихо говорить молитву:

Господи, спаси и сохрани сестру Твою Мириам. Позволь ей избежать смерти или увечья. Помоги ей найти сестру Твою Еву. Спаси и сохрани сестру Твою Еву, а если она погибла, то дай ей вечную жизнь в Царствии Твоем. Спаси и сохрани сестру Твою Веру и сестру Твою Элеонору. Пошли им удачу, береги их, охраняй от любого зла. Сделай так, чтобы сестра Твоя Вера не узнала, что я здесь заперта, и чтобы выздоравливала поскорее. Сделай, Господи, так, чтобы я к ней приехала, а не она ко мне. Прошу Тебя, Господи, убереги ее от любого зла. Спасибо, Господи, за сохранение ее и моей души. Спасибо, Господи…

Потом Мишка разговаривала с Раминой Браммом. В отличие от молитвы, это она делала бесшумно, даже не двигая губами. Представляла, что сыщик сидит в противоположном углу темной комнатки и вместе с ней коротает время в ожидании приключений. Представлять это было несложно – Рамина оказывался в похожей ситуации несколько раз.

– Ты помнишь, – спросил сыщик, – как барон Аррот запер меня в трюме «Черной ласточки»?

– Конечно. – Мишка даже рассмеялась. – Но у меня нету тайного набора отмычек.

– Почему? – спросил сыщик.

– Спрятать было негде, – сказала Мишка. Невидимый Рамина надменно приподнял бровь.

– Наличие выхода из ситуации, – сказал он, – не зависит от возможностей. Оно зависит от наличия входа.

– Твои мудрости, – сказала Мишка, – иногда отдают большой бессмысленностью.

– А твои – язвительностью. – Сыщик поплотнее укутался в шелковый халат, который остался с ним даже в этом странном доме.

– Не обижайся, – сказала Мишка. – Просто я не очень понимаю, как мне сейчас мог бы помочь даже и набор отмычек. Замок на двери внешний, отмычку в него не просунуть.

– Я про «Черную ласточку» вспомнил образно, – сказал сыщик. – Я всего лишь хотел сказать, что неприятность – это то, что с тобой случается. А приятности – это то, чего ты добиваешься сама.