– Вон ты откуда такой грамотный следопыт, – засмеялся Буторин. – Дедова школа, значит.
Через пару часов одежда подсохла. Белье, штаны и свитер высохли быстрее, а вот куртка и сапоги были еще влажными. Но теперь уже опасности, что парень заболеет, простудится, не было, главное, что сухое на нем под курткой. Затушив печь, чтобы огонь снова не занялся от ветра или сквозняка, группа двинулась к железной дороге. Шли быстро. Пашка, почти не останавливаясь, озирался, искал какие-то приметы. Удивительно, но он шел практически по прямой линии. Как парень умудрялся ориентироваться так в глухом лесу, оставалось загадкой. И вот Пашка остановился, а Шелестов предупреждающе поднял руку. Где-то совсем рядом послышался звук мотора. Кажется, по железной дороге двигалась мотодрезина. Патруль, наверное. Дальше группа двинулась медленнее. А когда впереди показались просветы между деревьями, Шелестов остановил Пашку.
– Пойдешь замыкающим, – приказал он парню. – Теперь не ошибемся. А в лесу ближе к опушке могут быть мины. У нас опыта больше, а ты можешь и не заметить. Понял меня?
Пашка открыл было рот, но возражать не стал. Он молча пропустил вперед Шелестова, потом Буторина и пошел последним, старательно глядя под ноги. То, что под ногами прошлогодняя трава и опавшая еще осенью листва и что не видно было следов вскрытия дерна и лесной подстилки, Шелестова не успокаивало. Мины могли оставаться еще с прошлого года. А в таких местах могли поставить мины со взрывателями натяжного действия. И не важно, что ты на мину наступишь. Это не опасно. Главное не пропустить тонкую проволочку, задев которую ты выдернешь чеку. И тогда спасения нет.
Подойдя к железнодорожному полотну, группа легла за ближайшими кустами и стала осматривать противоположную сторону леса за полотном. Было тихо, даже птиц не слышно. Где-то неподалеку металлический лязг выдавал приближение дрезины. Шелестов сделал всем знак не шевелиться, а сам приложил к глазам бинокль. Через несколько минут из-за поворота показалась мотодрезина. Шла она медленно. Передняя платформа по периметру обложена мешками с песком. На мешках пулемет. Несколько солдат стояли в полный рост, осматривая окрестности. Двое мужчин в гражданской одежде на самом краю мотодрезины смотрели вниз на полотно. Видимо, ехали и патруль, и ремонтники одновременно. Офицер на платформе вдруг поднял вверх руку в черной кожаной перчатке, и дрезина, замедлив ход, плавно остановилась. Пулеметчик, глядя на лес, стал водить стволом из стороны в сторону. Несколько автоматчиков залегли за мешками. Четверо солдат спрыгнули на насыпь и осторожно пошли вперед, внимательно глядя под ноги. Наконец один из них приблизился к какому-то предмету, лежавшему между рельсами. Шелестову было не видно, что это, но у фашистов, очевидно, имелось основание опасаться любого предмета на железнодорожном полотне.
Буторин рядом что-то проворчал себе под нос. Кажется, какое-то ругательство. Максим понимал своего друга. Только этого не хватало, чтобы именно здесь и именно сейчас немцы нашли бы на полотне взрывчатку. Тогда оцепят опасное место, будут разминировать, чтобы не повредить полотно. А заодно могут и прочесать местность вокруг. Будут прочесывать или нет, зависит от того, есть ли в гарнизоне под рукой хотя бы батальон. Солдаты стояли и обсуждали находку, потом к ним подбежал офицер, и они снова что-то стали обсуждать. Наконец офицер махнул рукой и пошел к дрезине. Солдаты подняли какой-то обрывок крапивного мешка и сбросили с насыпи вниз. Через минуту дрезина снова тронулась в путь. Шелестов облегченно вздохнул.
Когда дрезина уехала, Буторин толкнул командира под локоть.
– Я пошел?
– Давай, Виктор! Махнешь, если все нормально. Я пройду полотно, а потом дашь отмашку и Пашке.
Казалось, что теперь оставшийся путь должен пройти гладко. Следовало преодолеть железную дорогу, пройти чащобой несколько километров и к вечеру выйти в район, где обосновались партизаны. А уж там попытаться по каким-то признакам их найти. Пашка уверял, что знает, как найти партизан. Шелестов приготовился к переходу железной дороги, приказав Пашке внимательно смотреть и ждать сигнала. Буторин постоял на одном колене с автоматом на изготовку на краю насыпи, потом махнул рукой. Можно! Шелестов вскочил и побежал. Огибая кусты, подныривая под низкие ветки деревьев, он сбежал вниз к насыпи, перебежал на другую сторону железнодорожного полотна и упал на землю за ближайшими кустами.
Максим лежал, прислушиваясь. Кажется, все тихо. Вот и Пашка по приказу Буторина сорвался с места и бросился к железной дороге. Паренек успел добежать до Виктора, но тут справа раздались крики, гортанные приказы на немецком языке. Шелестов сразу же развернулся с автоматом в ту сторону, но никого не увидел. Первая же очередь «шмайсера» заставила Буторина и Пашку броситься на землю и укрыться за насыпью. Шелестов видел, как среди рельсов вздыбливаются фонтанчики земли, поднятые пулями, даже на таком расстоянии он слышал, как пули, рикошетя, с визгом отлетают от металла.
Откуда они взялись? И ведь появились неожиданно. Шелестов понял, почему не увидел немцев. Они вышли из-за густого сосняка метрах в ста севернее. А автоматов там било по полотну, судя по звукам, не пять и не десять. Ясно, что Виктору с пареньком головы не поднять. Им не дадут перебраться на эту сторону. Их охватят с трех сторон и постараются взять живыми. И пока немцы не знают, что в лесу прячется третий партизан, это свое преимущество Шелестов решил использовать.
– Виктор, я отвлеку! – закричал он Буторину. – Ждите момента и перебегайте на эту сторону. Уходите, я вас догоню!
Максим не переживал за Виктора. Буторин в состоянии вытащить Пашку и выбраться сам. Он сможет найти партизан. Буторин опытный сотрудник разведки. Он в состоянии закончить операцию, если с Шелестовым что-то случится. Довести дело до конца он сможет. И Максим вскочил и, озираясь по сторонам, побежал в сторону немцев. Он пригибался, замирал на несколько секунд за каким-нибудь толстым деревом, вглядываясь в чащу леса. Шелестов нисколько не сомневался, что немцы охватывать будут неизвестных с двух сторон. И сейчас какая-то группа идет ему навстречу. Большой сюрприз будет фашистам, когда они попадут в засаду. И тогда их командир забеспокоится. Обязательно подумает, что столкнулся не с двумя партизанами, а с гораздо большей силой. И этих сомнений ему хватит минут на пятнадцать. И когда он поймет, что ошибся, что ему морочат голову, Буторин и Пашка будут далеко. Не сунутся фашисты в лес, не решатся их преследовать. Они и сейчас идут не из леса, а вдоль железнодорожного полотна по опушке.
Шелестов очень спешил. Сейчас все решали факторы времени и неожиданности. И как только Максим увидел в просвете между деревьями первого немца, он сразу остановился и лег за толстым стволом дерева. Он смотрел и прикидывал варианты своих действий. Шестеро, нет восемь. Это не автоматчики, обычные «шуце», стрелки. Вооружены карабинами. Но кто-то стреляет и из «шмайсеров». Значит, группа большая, возможно, две группы из разных подразделений. Здесь восемь и там штук десять автоматчиков поливают огнем железнодорожное полотно. А еще кто-то будет обходить «партизан» справа. Черт, их тут не меньше взвода. Только бы не больше. С ротой им троим не справиться! Хорошо, что Шелестов и Буторин с Пашкой вооружены немецкими автоматами. По звуку выстрелов фашисты не сразу поймут, кто в кого стреляет. «Ну, вперед и с песней», – сказал сам себе Шелестов и прижал к плечу откидной металлический приклад «шмайсера».
Немцы, озираясь, вышли из-за деревьев. Сейчас всего метрах в шестидесяти перед Шелестовым было шестеро. Двое чуть отстали и еще были за деревьями. Он повел стволом автомата и стал бить короткими очередями. Свалил двоих, потом еще двоих! Третий, раненный, потому что оказался на линии огня за спинами товарищей, повалился на землю. Очереди из автомата Шелестова вплелись в общий шум боя. Он хорошо видел, как оставшиеся в живых три немца бросились назад и упали за деревьями. Еще двое тоже залегли, не понимая, кто и откуда в них стреляет. Воспользовавшись замешательством, Шелестов перекатился за кусты и, низко пригибаясь, отбежал вправо метров на семь.
Оставшиеся в живых немцы открыли огонь по кустам, откуда в них только что стреляли. Раненый, держась за окровавленное бедро, что-то кричал и тыкал пальцами в сторону дерева, за которым недавно лежал Шелестов. Хорошо, что они не видели его маневра. Но если это опытные солдаты, они не кинутся бежать, они быстро оценят ситуацию и начнут охватывать его с двух сторон. И пока никто не отдал такого приказа, пока фашисты не стали перемещаться, Шелестов сам пополз к ним навстречу, придерживаясь высокого кустарника. Ему удалось преодолеть несколько метров, когда трое немецких солдат вскочили и побежали как раз в его сторону.
Две короткие очереди, и Шелестов снова откатился в сторону. Немцы свалились как подкошенные, их товарищи развернулись и начали стрелять по кустам. Максим быстро сменил пустую обойму в автомате и бросился к большому дереву. Он высунулся из-за ствола и несколькими очередями свалил еще одного врага. Двое других не выдержали и бросились из леса к железной дороге с истошными криками: «Partisanen, partisanen!» Шелестов заорал им вслед и разрядил остаток патронов в обойме, стреляя умышленно выше их голов, чтобы пули достигли опушки и сбивали по пути побольше веток. Пусть и у дороги подумают, что здесь много партизан и что здесь идет большой бой.
Максим, не выпуская из поля зрения ту часть леса, куда убежали немцы, подошел к телам убитых и осмотрел их. У двоих в брезентовых мешках были при себе противопехотные гранаты на длинных ручках. «Четыре гранаты – это сила», – подумал Шелестов, стаскивая с фашиста сумку и перекладывая к двум гранатам еще две из сумок второго. Дав две короткие очереди в сторону опушки, где должны были находиться немцы, он побежал в чащу. Буквально через минуту Максим с облегчением вздохнул. Послышались команды, крики унтеров. За ним кинулись преследователи. И теперь это была группа автоматчиков. «Шмайсеры» заговорили один за другим. Максим хорошо представлял, как немцы шли между деревьями, – каски надвинуты низко на лоб, спесивые наглые морды уверенных в себе убийц. Они стреляли из автоматов не целясь, от живота.
Шелестов отбежал метров на сто и обнаружил удобное место для засады. Его преследовали не больше двадцати человек. Вряд ли больше. Можно рискнуть! Главное, чтобы там, у дороги, было хорошо слышно, что здесь идет серьезный бой. Только бы ребята смогли проскочить в лес! Прикинув расстояние для броска гранаты из укрытия и оценив возможность сменить позицию после первых взрывов, Шелестов подбежал к старому толстому дубу, ствол которого сгнил с одной стороны, и он мог там поместиться почти как в телефонной будке. Обидно будет, если древесина дуба не задержит осколки гранат и если ее легко пробьют пули. Но это не самое главное, главное – отвлечь немцев на себя, пошуметь побольше. Открутив колпачки на рукоятках гранат, Шелестов замер. Он прислушивался к голосам и редким очередям автоматов. Пули били по веткам, попадали в стволы соседних деревьев. Максим почти физически чувствовал, что у него спина не просто открытая, она просто голая, и ее холодит апрельским влажным ветром. Подгнивший дуб уже не казался надежной защитой.