– Спасибо. И надо Пашку вернуть в город. Поможете?
– Отправим. Он парень толковый, но мы посмотрим за ним, ежели чего.
Через полчаса Шелестов инструктировал Пашку, втолковывая ему простые истины, как не привлекать внимания гитлеровцев, как следить за зданиями, как следить за человеком. Чтобы не записывать, он заставлял паренька запоминать слово в слово то, что тот должен передать хозяину явочной квартиры. Случиться могло всякое, и продублировать информацию было не лишним. Партизан могли снова атаковать, и погибнуть могли многие. Связь с Москвой прервется. За группой, случись чего, придут другие, и они пойдут по цепочке, и информация должна дойти до тех, кто пойдет следом.
Место для засады было и правда идеальное. Пятеро партизан, выделенных для охраны группы Шелестова, рассредоточились вокруг, внимательно наблюдая за местностью. Среди них был даже боец с ручным пулеметом. Максим беспокоился не столько о случайной облаве или неожиданном появлении вражеской колонны. Хуже было бы, если бы гестапо или абвер устроили здесь засаду, ловушку для тех, кто придет на место боя изучать прошлые события. Кто будет искать портфель. По косвенным сведениям разведки, немцы портфель не нашли, но паники в штабе группы армий «Центр» не было. Видимо, от ставки Гитлера инцидент с портфелем скрыли. Но кто и почему так был уверен, что портфель не окажется у советских разведчиков? А может, он уничтожен? И кто-то в Ставке или здесь, в штабе, в этом уверен. Значит, все планы были в силе, и портфель надо искать. Или установить на сто процентов, что он уничтожен вместе с документами. Но если он уничтожен, Ставка должна была прислать новые планы или продублировать те, что утеряны. Ведь командующий не может скрыть потери, он же просто не знает, как ему действовать. Значит, знает! Значит, у него снова есть документы, Ставку убедили, что документы не утеряны, а уничтожены. Скорее всего, так и есть, значит, поиски портфеля надо продолжить.
Засады не было. День был по-весеннему тихим, и звук моторов приближающейся колонны будет слышен издалека. А если появится гужевая колонна, то наблюдатели вовремя сообщат. Бочагов стоял рядом и показывал, где располагались перед боем бойцы Иванникова. Шелестов кивал и слушал рассказ партизана. Теперь он повторял все рассказанное ранее и показывал на местности. Иванников был прав. И большего сделать бы не удалось никому, но срыв операции случился из-за того, что в машине не оказалось портфеля с документами. Но разведгруппа погибла, чтобы прикрыть отход партизанского проводника. Чтобы тот смог донести сведения.
– Что думаешь? – спросил у Шелестова подошедший хмурый Буторин. – Куда портфель мог деться? Сдается мне, что кто-то просто пристрелил генерала в машине, отстегнул цепочку или перекусил ее и был таков.
– Кто? Майснер? Он ведь, судя по всему, был за рулем. Майснер на свободе. Будет он искать портфель? Пойдет на то место, где его спрятал? Пойдет. Ему теперь только одно спасение – найти портфель и выйти на советскую разведку. Здесь ему больше пары недель не прожить. Найдут и повесят. Или замучают в гестапо, что вернее.
– Если он взял портфель, но оказался среди выживших участников боя, – предположил Буторин, – то очевидно, что в суматохе боя Майснер забрал портфель, спрятал его где-то неподалеку и присоединился к остальным. Искать нужно здесь, пока он сам не пришел и не нашел документы. И наблюдателей нужно оставить, чтобы его схватили. А уж потом мы поговорим с ним.
Разделив партизан на две группы, Шелестов и Буторин начали планомерно прочесывать лес по обе стороны от дороги в месте нападения на конвой. Осматривали все: и пни, и ворохи листьев, и дупла деревьев, даже приметные бугорки на почве. Прошло часа три, но поиски были безрезультатными. Когда вся группа собралась вместе за деревьями, Буторин предложил расширить полосу поиска, но Шелестов только покачал головой.
– Не мог Майснер отбежать далеко от дороги. Не было у него на это времени. Его бы наши же в горячке боя пристрелили. Тут что-то не так. Решение такое: устанавливаем здесь круглосуточное наблюдение. Он должен прийти сюда, если только портфель выкрал сам Майснер. Если не придет, значит, или не Майснер выкрал портфель, или он его спрятал не здесь. Не знаю как, но мы это выясним. А пока будем разрабатывать другие версии и искать самого Майснера.
Шелестов оставил трех партизан возле дороги, а сам решил вернуться в город. Бочагова он собрался отправить в отряд и попросить Кузнецова, чтобы тот продолжил с бойцами наблюдение за дорогой. В случае появления Майснера или другого подозрительного человека, который что-то ищет, его нужно было тихо задержать и доставить в отряд под хорошей охраной. И только живым. Но отправиться в путь не удалось. По дороге вдруг потянулась какая-то пехотная немецкая часть. Партизаны и разведчики легли на землю и не шевелились. Часть тянулась и тянулась. Видимо, переход был долгим, и солдаты устали. А потом случилось вообще неприятное. Кто-то из командиров остановил движение и разрешил своим подчиненным оправиться. Немцы разбрелись по краям дороги, стали мочиться, кто-то переобувался, некоторые пили воду из фляжек. Шелестов настороженно косился на группу немецких солдат, что отошли в лес глубже. Еще метров пятьдесят, и они выйдут на партизан, и тогда бой неизбежен. И никому не известно, чем он закончится.
Буторин лежал в двух метрах левее и только шевелил губами. Видимо, ругался про себя. Ситуация была дурацкая. Но вот прозвучала команда, солдаты поспешили на дорогу, начали строиться в колонну. Наконец колонна тронулась, и Шелестов, выдохнув, опустил голову на руки. Обошлось. Колонна удалялась, но партизаны не трогались с места. Пролетела группа мотоциклистов, потом проехала гужевая колонна под хорошей охраной автоматчиков и полицаев. Шелестов смотрел на часы. Они уже четыре часа не могли подняться. Наконец движение на дороге стихло. Стало смеркаться, и можно было надеяться, что больше машин по шоссе не пройдет.
– Ну что, Виктор, – позвал Шелестов. – Уходим!
– Подожди-ка, – вдруг напрягся Буторин и удержал одного из партизан, который начал вставать на ноги. – Максим, посмотри вон туда! Видишь три березки, а слева небольшой холмик?
Шелестов стал всматриваться. В лесу становилось заметно темнее, но он все же уловил движение. Нет, это не собака, не зверь. Это человек. Он то стоял подолгу за деревом, то медленно проходил несколько шагов и снова надолго замирал на одном месте. Кто мог там так осторожно бродить? Партизан? Может быть, кто-то из местного населения? А что ему делать в нескольких километрах от села? Идет из города домой? Немцу там точно нечего делать. Если он один. А если их там несколько человек, если их много?
– Да один он, один, – как будто прочитал мысли Шелестова Буторин. – Давай я возьму его?
– Ладно, Виктор, давай! – разрешил Шелестов. – Но смотри, убедись сначала, что он один.
Буторин кивнул и исчез за деревьями справа. Шелестов ждал, продолжая наблюдать. По цепочке партизаны передали друг другу команду наблюдать и оповещать обо всем подозрительном. Как ни старался Максим, но он так и не увидел, когда Буторин пересек дорогу. Темнело быстро. Через полчаса в лесу было уже так темно, что Шелестов перестал видеть что-либо за первым же рядом деревьев на другой стороне дороги.
А Буторин, спустившись чуть правее к дороге, скрываясь за высоким кустарником, выждал немного, приглядываясь к одинокой фигуре в лесу напротив. Убедившись, что незнакомец больше смотрит под ноги, чем по сторонам, он быстро прополз по дороге и затаился в кювете. Потом он выбирал момент, когда незнакомец двигался, и сокращал расстояние до него. Когда стемнело и до человека оставалось всего метра три, Виктор разглядел на незнакомце немецкую шинель без ремня. «Попался, голубчик!» – обрадованно подумал он, вешая автомат на ремне на шею. Несколько почти неслышных шагов – и он почти догнал немца. Тот все же услышал шаги и резко обернулся, но было уже поздно что-то предпринимать или бежать.
Буторин перехватил поднятую руку немца, в которой оказался пистолет, и сильной подсечкой опрокинул его на землю, одновременно выкручивая руку. Немец вскрикнул, вцепился пальцами в землю, но Буторин вырвал из его руки пистолет, отбросил в сторону и перехватил пленника под горло. Прижимая вывернутую руку коленом, он быстро похлопал немца по карманам, ощупал его ноги и рукава. Оружия не было. Низко наклонившись, Буторин разглядел на левом виске немца небольшой шрам. Но погоны на шинели были не унтер-офицерские. Обычные погоны рядового солдата. До сих пор во время схватки незнакомец лишь кряхтел и хрипел. И Буторин не слышал ни одного слова. Теперь он просто с силой ударил пленника по ребрам костяшками пальцев, и тот вскрикнул, тихо выругавшись по-немецки. Порядок, немец. Лишь бы это был тот самый немец.