Вызовы Тишайшего

А в том же злополучном 1672 году, в июне, казаки собрались на раду в местечко Казачья Дубрава недалеко от Путивля. Выборы проходили в присутствии белгородского воеводы, боярина-князя Ромодановского. На этот раз в гетманы угодил «попович», генеральный судья Иван Самойлович, более других интриговавший против прежнего гетмана Многогрешного. Как водится, после выборов, присяги, вручения знаков гетманского достоинства и молебна у боярина устроили пир. Ромодановский был столь любезен, что усадил рядом с собой старшину, чем сильно оскорбил московское дворянство. Этот «гетманский обед» Самойловича окажется важен для русской истории тем, что на этом было объявлено о рождении 30 мая царевича Петра Алексеевича, первенца Тишайшего от царицы Натальи. Этикет требовал явить радость по случаю прибавления в царском семействе. Но, подымая чаши, мало кто подозревал, что родился великий император России, в жизненный путь которого тесно вплетутся их судьбы и потрясения.

Известия о нашествии турок и татар на Польшу и Юго-Западную Украину были для Тишайшего царя пугающими и угнетающими. Казалось, что это нашествие в Волыни и Подолии уже ничто не остановит. Был осажден Львов. Король Вишневецкий тщетно взывал к патриотизму шляхты. Не помогали поднять освободительную религиозную даже случаи бесчинства иноверцев над католическими святынями, обыкновенно сильно будоражившие польских и литовских верующих. В обстановке всеобщего разброда, страха и уныния был заключен позорный мирный договор, горше которого Речь Посполитая не знала. Подолия и Украина отходили к Турции. Король признавал гетмана Правобережья Дорошенко подданным султана Магомета IV. Со стороны Польши это было прямое нарушение Андрусовского перемирия. Этот договор был настолько унизительным и позорным для Польши, что сейм отказался признать его, что усугубило положение дел в Украине.

Тишайший так и объявил своему ближайшему советнику и другу Матвееву, глядя прямо в глаза:

– Именно теперь, когда русско-польский договор Вишневецким скомкан и выброшен на свалку, приходится ожидать самого худшего…

– А чего самого-самого, государь?

– А того, что султан, договорившись, считай, помирившись с королем Вишневецким, скоро по весне или летом пойдёт на Левобережье и, первым делом, на Киев, чтобы разорять там все и грабить.

– Значит, надо готовиться к войне?

– Вот меня, Артамон Сергеевич, бояре думские и воеводы подбивают быстрее выступить войной против султана, дабы защитить родную землю и заодно освободить малороссов Правобережья, томящихся «под турецким супостатом». И ведь трудно оставаться равнодушным к таким благочестивым призывам.

– И что же делать, государь?

– Пойдем одни – и погибнем ни за понюх… Ведь на царя Тишайшего, но справедливого все вокруг смотрят как на защитника и устроителя Православного царства…

– Так надо выйти и решительно вмешаться в события, только осторожно, желательно в союзе… Даже на меня, грешного, киевское и прочее малороссийское православное духовенство выходило и с мольбой взывало… Мол, Артамон Сергеевич, ближний советчик царя Тишайшего: «Бога ради, заступись за нас у царского пресветлого величества, не плошай, прибавить сил для защиты православных народов…»

– Будем защищать, Артамон Сергеевич, православных в союзе…

Алексей Михайлович и его окружение с Матвеевым и близкими боярами решились на акцию беспрецедентную. Решено было попытаться сколотить антитурецкую лигу. Как некогда польский король Владислав IV вдохновлялся идеей общехристианского похода против турок, так теперь и Алексей Михайлович, оставив религиозную неприязнь, звал христианских монархов на борьбу против гонителей веры. В 1673 году к европейским дворам устремились русские посольства с инициативой Тишайшего. Но инициатива Москвы и её царя Тишайшего у королей и цесарей, занятых своими разборками и войнами на европейском театре, не получила должной решительной поддержки. Московскому государству и Речи Посполитой пришлось оставаться один на один со своими проблемами и противниками.

Было ясно, что столкновения не избежать. «Мы решили, не щадя своей казны, послать на защиту Украины конные и пешие полки», – извещал города и веси Алексей Михайлович в своих грамотах. Это не было декларацией. Провели чрезвычайные сборы. Понукаемые грозными грамотами, воеводы принялись проводить смотры и разборы ратных людей, высылать их на службу. Уже в феврале 1673 года боярин Трубецкой выступил к Киеву. В апреле был объявлен сбор «десятой деньги» – свидетельство масштабности военных приготовлений правительства. Перед лицом грозного нашествия становились явными все преимущества выбора, сделанного сторонами в Москве и в Переяславле в 1654 году, русско-украинские полки готовились совместно защитить Левобережье. Это, конечно, не исключало сохранения трений и взаимных обид. Тот же Трубецкой двигался на защиту православной святыни, Киева, на манер татар, насильно забирая подводы, возчиков и кормы.

Страх перед нашествием иноверцев переполошил все Левобережье. Хитроумный план Тишайшего царя заключался в объявлении в 1673 году намерений Москвы идти с войском на защиту Киева и всего Левобережья. По сути, между Турцией и Крымом, с одной стороны, и Московским государством, с другой, с 1673 года уже началась необъявленная русско-турецкая война.

Столкновения носили характер ожесточенных схваток-набегов, в которых первоначально принимали участие малые силы. Так, Москва, отвечая на враждебные действия крымских татар, напустила на них донских казаков. Однако Тишайший царь боялся казацкого непостоянства. Погнавшись за миражами «победы над татарами и турками», легко было потерять нынешнее, с великим трудом и кровью достигнутое. А именно, относительную стабильность и покой на Левобережье. Была ведь дипломатическая победа Тишайшего царя в том, что Польша короля Вишневецкого заявляла, что отказом подписать договор с султаном она осталась верна условиям Андрусовского перемирия. Однако та же Польша резко противилась появлению русских войск на своей, по сути утраченной, стороне Днепра. Осторожность короля и царя брала верх над поспешностью.

Наконец, к великой радости левобережного гетмана Самойловича, Тишайший окончательно уверился в лукавстве и неискренности правобережного гетмана Дорошенко и решился на войну. Зимой 1674 года объединенное войско Ромодановского и Самойловича переправились через Днепр и стали брать один город за другим. Лишь под Чигирином дело застопорилось. С налету взять хорошо укрепленную гетманскую столицу не удалось. Наступившая же распутица, а затем слухи о татарских отрядах, спешивших на выручку Дорошенко, заставили повернуть назад. Против Дорошенко и его приверженцев были оставлены небольшие отряды. Но и они действовали вполне успешно. В начале марта был разбит и пленен брат гетмана, Григорий Дорошенко. На сторону царя стали переходить полковники, ранее поддержавшие правобережного гетмана. Вскоре почти все Правобережье било челом Московскому государю.

В середине марта 1674 года в Переяславле собралась очередная рада. Объявлено было о выборе правобережного гетмана. Там же объявился бывший гетман Ханенко, который сложил с себя гетманское достоинство, а правобережные старшины, отпавшие от Дорошенко, провозгласили правобережным гетманом Самойловича. Но старшина и казаки объявили, что им нужен один гетман обеих сторон Днепра. Тут же выкрикнули имя Самойловича, и он был приведен к присяге чуть ли не силой.

В 1676 году новый польский король-полководец Ян Собеский заключил в Журавне «вечный мир» с Турцией. Речь Посполитая Собеского получала долгожданную и очень дорогую передышку. Москва Тишайшего царя, напротив, такой передышки лишалась: отныне не оставалось сомнений, куда нанесет Турция следующий удар.

К этому времени сошел с политической сцены бывший гетман Правобережья Дорошенко. Правобережье лежало в пепелище, опустошенное, разграбленное. От Дорошенко отступились казаки. Его проклинали крестьяне и горожане. Теснимый Самойловичем и Ромодановским, гетман решился присягнуть Тишайшему. Для этого он даже призвал в конце 1675 года атамана Серко в Чигирин. Но Тишайший царь слишком натерпелся от изолгавшегося Дорошенко, чтобы удовлетвориться подобной клятвой буйного атамана Серко.