– А вы не обманете? – тихо спросил Александр.
Иван посмотрел на парня и ничего не сказал.
– А когда… это?
– Скоро.
Гепп встал со скамьи и пошел к выходу. У калитки темнел силуэт Степаниды.
– Ступай домой, – сказал ей Иван. – Мы с твоим сыном уже поговорили. Он меня понял. Его ожидает долгая и счастливая жизнь. Можешь мне верить.
Глава 18
Майор Расторгуев оказался человеком дельным. Утром следующего дня Федор уже сидел на складе и слушал лекцию обо всех тонкостях и премудростях выдачи взрывчатки и ответственности за ее хранение. Лекцию читал сумрачный пожилой мужчина с негнущейся ногой и в солдатских галифе и гимнастерке – по всем приметам, покалеченный на фронте и списанный в запас боец. Федор избрал для себя легенду – он, дескать, тоже тяжко раненный и тоже уволенный из армии по инвалидности, а до войны он был веселым фармазоном и удачливым вором с несколькими судимостями. Но от фронта увиливать не стал, так как «советская малина врагу сказала нет». И вот теперь он искупил свою прежнюю вину собственной кровью, но замашки уголовника у него остались, потому что они неистребимы.
– Ой, дядя! – весело говорил он сумрачному инструктору. – Я знаю тебя всего один час и тридцать семь минут, а ты мне уже надоел так, будто ты мне знаком половину моей жизни! Да понял все! Что тут понимать? Вот списочек, в котором обозначено, кому и сколько выдавать этого удовольствия. Вот здесь они должны расписаться. Вот инструкция, в которой мне прописана голимая вышка в случае, если я ее нарушу. Все нам ясно-понятно, дядюшка, так что ты не сомневайся! Все будет тип-топ!
– И откуда тебя взяли, такого шустрого? – мрачно спросил инструктор. – Что-то раньше я не замечал тебя на шахте…
– Оттуда же, откуда и всех прочих, дяденька! – весело ответил Федор. – В том числе и тебя самого! Или ты не знаешь, что все люди берутся из одного и того же места?
Мужчина еще раз мрачно взглянул на Федора и удалился. Задача Горюнова была обратить на себя как можно больше внимания и предстать перед людьми разбитным, легким в общении субъектом, но вместе с тем парнем себе на уме, с которым при желании можно договориться на любые темы, даже самые рискованные. Федор рассчитывал, что именно такая придуманная им для себя роль привлечет к нему неведомых диверсантов. Ведь как ни крути, а им нужно было где-то раздобыть взрывчатку, а где же возьмешь еще, как не складе? А коль так, то они должны будут попытаться завербовать кого-то из тех, кто имеет к взрывчатке прямой доступ. И почему не Федора? Вот он какой – общительный, недисциплинированный, приблатненный… Таких-то обычно и вербуют. Причем, по расчетам Горюнова, кто-то из диверсантов должен был выйти на него очень скоро, буквально завтра-послезавтра. Их, диверсантов, поджимало время. Им, вероятно, были обозначены сроки, от них ждали результата, да и разоблачения им также приходилось опасаться. К тому же, и это было для диверсантов самым главным и досадным, металлургический комбинат в Сталинске продолжал трудиться на полную мощь, денно и нощно производя оружие для Красной Армии. Значит, чем быстрее, тем лучше.
Конечно, очень могло статься, что Федор в своих расчетах ошибался. Диверсанты, кем бы они ни были, могли раздобыть взрывчатку в каком-нибудь другом месте или могли попытаться уничтожить шахту каким-то другим способом. Но приходилось рисковать и рассчитывать на удачу. К тому же где-то глубоко внутри у Федора жило ощущение, что он все делает правильно, он на правильном пути, все должно случиться именно так, как он и предполагал. Что это было – интуиция, какой-то неведомый глас свыше? Федор этого не знал, да и не пытался ни о чем подобном размышлять. Он просто прислушивался к своему внутреннему голосу и верил ему.
Первые сутки сидения Горюнова на складе не дали ожидаемых результатов. Народ подходил и уходил, Федор изо всех сил старался быть на виду, но никто не пытался затеять с ним разговор на нужную тему. Впрочем, ожидать чего-то иного и не приходилось. Кто же затеет опасный разговор с человеком, которого видит в первый раз? Вначале к человеку нужно как следует присмотреться, понять его внутреннюю сущность, а уже затем приступать к осторожным, намекающим разговорам. Диверсанты они ведь не дураки, они прекрасно понимают, что ошибаться им нельзя. Очень может статься, что кто-то и подходил к Федору, чтобы присмотреться и прислушаться, но ведь на лбу у них не написано, что они фашистские диверсанты. В общем, надо было ждать и надеяться, надеяться и ждать.
Вечером у Федора состоялась встреча с младшим лейтенантом Ульяной Идоленок. Стараниями майора Расторгуева, который объяснил старухе Воронихе, что так надо, Федор уже переселился в конспиративную квартиру и потому встретил Ульяну как радушный хозяин. Конечно, не обошлось без нюансов.
– Вы уж меня извините и не подумайте ничего этакого, но с некоторых пор я здесь живу на постоянной основе, – несколько смущаясь, объяснил Горюнов Ульяне. – Так нужно для успеха операции… Проходите. Хотите чаю? Хороший чай, из десяти сибирских трав, и все они – страх как полезные.
– Хочу, – сказала Ульяна и не сказала больше ничего. Федор облегченно выдохнул.
Поскольку, как известно, на конспиративные квартиры в военной форме не ходят, девушка была в гражданской одежде. В таком костюме Горюнов видел Ульяну во второй раз, и во второй раз у него на душе стало сладко и одновременно грустно. Он подумал, что Ульяна совсем еще девчонка, и, если разобраться, ей не шпионов ловить, а учиться на первом курсе какого-нибудь техникума, решать в тетрадках задачки, читать учебники – и что еще там делают в этих техникумах? А она, вишь ты, на войне. Да, на войне: здесь хоть и не стреляют тебе навстречу, но в любой момент могут выстрелить из-за угла. Девчонка на войне – что может быть нелепее и неправильнее? Сам Федор по годам был не намного старше Ульяны, но ему казалось, что он ее взрослее на сто лет, а то, может, и больше. Он был на войне, ходил в разведку, в него стреляли, и он стрелял в ответ, его ранило осколком и четырьмя пулями навылет, его едва не списали в запас. Все это добавляет человеку мудрости и печали, а значит, делает его старше.
– Спасибо за списки, – сказал Федор. – Все четко, грамотно и понятно. И как вы успели составить их за два дня?
– За два дня и за две ночи, – усмехнулась Ульяна.