– О, прошу простить, фрау, это нервное…
– Ничего страшного, – сказала женщина. – Вы с фронта?
– Что? – Он повернул голову, вышел из ступора.
Блондинка пристально смотрела ему в глаза. Ее лицо было правильной формы, она была сравнительно молода, ухоженна, идеально сложена, но в глазах было что-то тяжелое, отбивающее охоту флиртовать.
– Простите, фрау, я сегодня не из самых сообразительных…
– У вас неприятности?
– У меня брат погиб на фронте.
– О, боже, как мне жаль… – Вряд ли она что-то испытывала, но сделала сочувствующее лицо. – Вы вместе воевали?
– О нет, я лежал в госпитале после тяжелой контузии… Написала жена Конрада – сегодня утром я получил от нее письмо. Военная почта, как ни странно, еще работает.
– Примите соболезнования, гауптман.
– Спасибо, до сих пор не могу поверить, нас так много связывало… На днях я ухожу на фронт. – Он снова стал уходить в прострацию (явное последствие контузии), сделал над собой усилие, встряхнулся. – О, вы так красивы, фрау…
– Серьезно? – Женщина усмехнулась. – Мне кажется, вы привираете, не знаю, зачем вам это нужно.
– Зачем мне это нужно? – Влад усиленно разыгрывал недолеченного. – Не понимаю, фрау…
– Все в порядке. – Блондинка улыбнулась. – Вы поморщились, когда выпили коньяк. Не понравился?
– Это не французский коньяк, фрау, – решительно заявил Дымов. – И этому бармену, который опух от пьянства, я бы разбил голову бутылкой с этим так называемым коньяком. Да-да, любезный, это к вам относится. И не смотрите так, будто вам известна вся скорбь мира. Где вы берете это пойло?
Женщина засмеялась. Сосед по стойке оказался интересным. Дымов продолжал говорить – про родственника, погибшего в пригороде Берлина Потсдаме, про необычную архитектуру маленьких латвийских городков, поскольку по образованию он архитектор, и все такое. Женщина слушала, склонив голову. Когда она отвернулась, чтобы попросить обиженного бармена наполнить бокал, Дымов глянул через плечо. Садовский и Рамона продолжали мяться на танцевальной площадке. Садовский все понял, в глазах заблестел плутоватый огонек. Рамона тоже поняла, но происходящее ее нервировало. Ревновала, что ли?
– У вас довольно странное произношение, – заметила блондинка, внимательно глядя на собеседника. («Южно-тамбовское», – подумал Дымов.) – Такое ощущение, что вы не немец.
– Отчасти это так, – признался Влад. – Мама была из польской Силезии, отец – чистокровный, но этнический немец. В тридцать третьем году они переехали в окрестности Дрездена, а я пошел служить в вермахт, где и служу по сей день. Меня зовут Людвигом.
– Понятно, – засмеялась женщина.
– Потанцуем? – предложил майор.