Смертельный рейс

– Я не буду повторяться, Константин Владимирович, потому что, честно говоря, устал уже рассказывать, что приехал сюда не по своему желанию, а потому, что меня сюда привезли. Но не в этом суть. Ваши вопросы подтверждают, что вам интересно происходящее сейчас в Советском Союзе. И вам совсем не интересно, что происходит в Маньчжурии. Думаю, у вас есть возможность уехать в Париж, в Барселону, в Буэнос-Айрес. Но вам туда не хочется. Разочарование? Хорошо, я отвечу на ваши вопросы. Задавайте.

– А вы умны, – разглядывая Сосновского, тихо сказал Родзаевский. – У вас высокое положение в вашей организации?

– Нет, но я пользуюсь высоким доверием. Можно сказать, что я рядовой исполнитель, но с очень большими полномочиями и правом самостоятельности при выполнении заданий.

– Хорошо. – На лице собеседника появилась легкая улыбка то ли иронии, то ли затаенной грусти. – Вы активная подпольная организация. Почему же вы не устроите государственный переворот, не убьете, например, Сталина?

– Я вам отвечу. – Сосновский глубоко вздохнул, глядя на огонь. Что-то было не так с этим человеком. Странности, даже для лидера удивительные. Он не глуп, но разговор с ним отдает каким-то инфантилизмом. «Или он меня прощупывает, – думал Михаил, – и делает это изуверски хитро, или мы имеем дело с высочайшим градусом разочарования. Такой союзник мне не помешает. Я черт знает куда забрался без связи, без прикрытия». – Переворот? Знаете, когда идешь к власти, когда думаешь о том, чтобы сделать счастливым свой народ, свою Родину, как-то не очень хочется проливать кровь этого народа и наносить ущерб своей Родине. Согласитесь, бороться за власть и бороться со своим народом – вещи абсолютно разные, я бы сказал, противоположные. Переворот, вы говорите? А мне вот кажется, что переворотов уже достаточно. Мы и так захлебнулись в крови за четыре года Гражданской войны. А теперь еще вот Германия. Сталина убить? Сталин за годы своей власти сумел создать такой образ, что сейчас нас порвут на куски прямо на Красной площади, нас проклянут в веках. Тот же самый народ, который мы будем убеждать, что убили их вождя во имя их же блага. Он вождь, он бог для них, он – самое святое, что есть у советского народа. Да боже упаси, если что-то со Сталиным случится. Таково положение дел. И ситуация сейчас такова, что весь народ поднялся на борьбу с внешним врагом. В такой момент вооруженная борьба – верная смерть любой организации. Бесславная и быстрая.

– И чем же занята ваша организация? Каковы ее цели и методы борьбы? Уж не демократические ли выборы? Или все же вы думаете о власти политической?

– Опять ирония, – усмехнулся Сосновский. – Если вы думаете о возвращении на Родину, то это правильное решение. Если ваша совесть перед народом чиста, вы можете быть с ним. Быть против него – дело неблагодарное.

– Вы меня агитируете?

– Боже упаси, – запротестовал Сосновский. – Вы сами позвали меня для разговора, я просто отвечаю на ваши вопросы. Спросите, почему я не удрал от своих сопровождающих по дороге? Почему все же поехал сюда? Для того, чтобы власть захватить даже конституционным путем, надо иметь возможность ее удержать. А для этого нужна сила, нужен силовой аппарат, на который можно опереться. Это полицейские силы, это армия, это разведывательные органы. Не все, кто служит нынешней власти, перейдут на нашу сторону. Нам нужны кадры – обученные, опытные, проверенные. Где же их еще черпать, как не в среде русских военных? Да здесь можно генштаб сформировать в два дня.

– Вы знаете, что РОВС, как и моя партия, в Маньчжурии запрещены? Я думаю, что оккупационные власти сами используют опыт бывших белых офицеров в своих целях. Разумеется, тех, кто идет к ним на службу. А сейчас за деньги многие пойдут куда угодно.

– И что же?

– Японцы, как мне кажется, не заинтересованы в контактах руководства РОВС с вами лично. До них дошло известие о вашем прибытии. Даже я сейчас с вами встречаюсь не столько по своей инициативе, сколько по просьбе некоего японского ведомства. Как видите, руки у нас у всех тут связаны. Мы еще с вами будем встречаться, Михаил Юрьевич, мы еще о многом с вами поговорим. Если, конечно, вы останетесь живы. Мое вам предупреждение: японцы, скорее всего, захотят вас убрать. Остатки РОВСа – это теперь их инструмент. Им не нужна ржа, этот инструмент разъедающая. Они вполне могут подозревать в вас агента НКВД. Будьте осторожны.

Глава десятая

Гончаренко приказал остановить машину, увидев Шелестова и Буторина и нескольких бойцов роты НКВД, садившихся в крытую брезентом полуторку. «Эмка», взвизгнув резиной, замерла на дороге, Гончаренко вышел и замахал рукой.

– Что случилось? – Шелестов спрыгнул с подножки грузовика.

– Взяли, Максим Андреевич, старшего авиационного механика взяли в мастерских на Берелехе.

– Доказательства есть? – обрадовался Шелестов.

– С поличным взяли. Его и помощника, который помогал с двигателями самолетов. Он устроился на аэродром по чужим документам. Та же история, что и с Мулымовым. И еще доказаны контакты механика с Павлом Почетаевым. Вы за ним?

– Да, я отправил группу на метеополигон, а мы к нему домой. Его нет на аэродроме, на метеостанции он не появлялся со вчерашнего дня. Вот видишь, Федор, опять мы отстаем на шаг. Все время отстаем.

Комната в помещении мастерских на аэродроме, в которой жил и работал метеоролог, была заперта. Комендант аэродрома рассказал, что Почетаев сразу предложил обойтись без квартиры или общежития. Он прекрасно устроится у себя, в служебном помещении. Проснулся – и сразу на работе. Тем более что сводки предстоит принимать круглые сутки.