Отсоединив пустой рожок автомата, он бросил его в снег и тут же вставил другой. Теперь Виктор отвел назад металлический приклад немецкого автомата и, прижимая его к плечу, поводил стволом, прислушиваясь к топоту ног своего напарника. Ага, спрыгнул вниз! Хорошо, а то у меня тут сейчас будет жарковато. Не думаю, что их здесь трое. Хотя вполне может быть и трое, да еще с рацией. Нет, не может, не надо тешить себя пустыми надеждами, опомнился Виктор. У немцев так не полагается. Если пост из двух солдат, то старший уж никак не офицер. Если старший – офицер, то это подразделение не меньше взвода. Но тогда мне тут крышка!
Сзади послышались голоса и хруст снега. Буторин мгновенно развернулся всем корпусом, не отрывая приклада от плеча. Два немца выскочили на открытое пространство, но он успел выстрелить первым, свалив одного из них. Второй умело упал в снег и, не глядя, дал очередь. Пули с визгом ударились о камни над головой Буторина. Пригибаясь, он перекатился через голову и, вскочив на ноги, бросился бежать к опушке леса. Чем дольше он бегает по лесу, тем дольше фрицы не догадаются, что второй ушел вниз берегом реки.
Он услышал звук мотора после того, как догадался о наличии машины. Наверное, мозг первым делом отреагировал на запах бензина. Не снимая пальцев с пистолетной рукоятки автомата, Буторин левой рукой вытащил из кармана гранату. Разогнув усики предохранительной чеки, он, зацепив кольцо за мушку автомата, выдернул его и бросил гранату за камни. Прогремел взрыв! Виктор вскочил на ноги и прыгнул вперед прямо в дым, слыша вопли раненых. Три очереди по движущимся силуэтам, которых он в дыму не успел разглядеть, ударом ноги Буторин свалил какого-то из солдат и добил короткой, в два патрона, очередью.
Машина была! Грузовик с заведенным двигателем и распахнутой водительской дверцей. Отбросив пустой автомат, Буторин выхватил еще две гранаты и бросил их не глядя вправо и влево от себя, упав на снег. Разжав пальцы мертвого немца, он взял его автомат и одним прыжком вскочил в кабину машины.
Со скрежетом включилась первая передача, педаль вдавилась в пол, и грузовик, взревев двигателем, покатился под горку. Стекло за спиной Буторина разлетелось вдребезги от пули. Еще две пробили железо кабины возле его плеча. Только не в мотор, только не в бензобак! Впереди выскочил какой-то солдат в шинели, но Виктор высунул ствол автомат и нажал на спуск. Немец тут же исчез, а машина запрыгала по камням. Буторин резко повернул руль и выехал на накатанную снежную дорогу. Судя по карте, которую он помнил наизусть, километрах в десяти отсюда будет поселок, в котором неизбежно находится хотя бы небольшой вражеский гарнизон. Значит, надо что-то придумать. Там его точно будут ждать. Шуму было много, вся округа знает, что на краю леса был бой.
Глава 5
Бежать Коган больше не мог. Ноги уже не слушались, к ним как будто привязали пудовые гири. И сердце колотилось в груди так, что готово было выскочить наружу. Он выбрался из речной долины и шел теперь по лесу среди высоких ровных северных сосен. Автомат болтался у него на груди и при каждом постороннем звуке рука сама хваталась за оружие.
Борис думал о своем напарнике. «Кто нас за язык тянул обсуждать это перед заданием, – раздраженно металась в его голове скверная мысль. – Надо же, бросить не бросить товарища в бою! Как пацаны рассуждали, ей-богу! Ну вот бросил, что дальше? Кто-то должен был прикрывать отход, ведь случайно нарвались на фрицев. Ничего, и я мог оказаться в его положении, и он мог в моем оказаться. И думал бы тоже сейчас о том же самом. Ничего, Виктор выберется. Что я, не знаю его, что ли? Сколько уже вместе дел провернули!»
Людей впереди Борис увидел метров за двести. Было понятно, что и они его увидели. Прятаться смысла не было. Негде здесь прятаться, да и не выглядели эти норвежцы опасными. Хотя кто знает, что у человека за душой. Порой прямо в глаза смотришь человеку, а понять его не можешь. Хотя за много лет работы следователем Особого отдела НКВД Коган научился читать и по глазам, и по другим признакам. Но чтобы человека понять, надо с ним заговорить. «Много я с ними наговорю?» – усмехнулся про себя Борис, нащупывая в кармане блокнот с несколькими ходовыми фразами на норвежском языке, которыми их снабдили. В его положении шарахаться от каждого встречного глупо. Так можно вообще никуда не дойти. А если это партизаны, если они его за фашистского шпиона примут? Могут и пристрелить.
«Рисковать так рисковать», – бодро подумал Коган и двинулся к людям.
Он шел и рассматривал незнакомцев. Четверо. Двоим лет по пятьдесят примерно, двое помоложе, лет по сорок. Одеты характерно для этих мест. Нельзя с уверенностью сказать ничего об их профессии. Ясно, что не городские жители, что не из легковой машины вышли подышать свежим воздухом, чтобы потом снова вернуться в город и засесть за бумаги в своей конторе. Теплые ботинки, куртки, меховые шапки. Один, высокий, покуривает трубку. Рядом с ним человек с нервными движениями. Что-то пытается втолковать, в чем-то убедить. И головой кивает на него, на Когана.
«Интересно, что они думают обо мне?»
Коган поправил автомат на ремне. Одет он был примерно так же, как и эти люди. Свой белый рваный маскировочный костюм он утопил в реке. С автоматом Борис расставаться пока не решился. Может, и зря, а может, еще и пригодится. Вот сейчас все и решится.
– Гу квелль! – старательно выговаривая норвежские слова, поздоровался Коган и широко улыбнулся, демонстрируя свои миролюбивые намерения. – Вурдан гор де?[4]
Лица норвежцев оставались каменными, только тот, что с трубкой, смотрел на него с каким-то странным интересом. Впрочем, двое сунули руки в карманы курток. Там вполне могли оказаться пистолеты, но отступать назад уже было поздно. Неизвестно, что с Буториным. Может быть, фашисты уже идут по следу самого Когана. С собаками, например.
Виновато улыбнувшись, Борис поправил автомат и снова заговорил, подглядывая в свой блокнот:
– Арь дэ ну́ен сом сна́ккерь рю́ссиск харь? Яй арь рюссиск. Кан дю йелпе мей?[5] – чуть помедлив, он добавил вполголоса: – Хотя, если бы я признался, что еврей, вы бы все равно не поняли.
Норвежцы переглянулись. Как показалось Когану, они выжидающе смотрели на того, длинного, с трубкой. Он наконец вытащил мундштук изо рта, постучал трубкой по каблуку своего ботинка и не спеша спрятал ее в карман.
– Вам повезло, из всех нас я немного говорю по-русски, – сказал он довольно чисто, но с сильным акцентом.