– Гони! – крикнул Коган в ухо норвежцу, и мотоцикл рванул с места, набирая скорость.
Это могло бы быть прекрасным, давно забытым ощущением, если бы не текущая ситуация. Сейчас достаточно одной пули, и Лунд потеряет управление, мотоцикл грохнется, перевернется. Достаточно одной пули в двигатель, в бензобак, и результат тот же. Их будут видеть все и будут в них стрелять. Вопрос в том – попадут ли. Нелегко попасть в относительно небольшую и быструю цель. Тем более что цель эта тоже будет стрелять.
Мотоцикл полетел между деревьями, сноп света его фары заметался по стволам и сугробам. Норвежец умело наклонял машину на поворотах, выставляя ногу, опирался на нее, когда мотоцикл заносило на скользкой дороге. Резина с глубоким протектором, как у вездехода, хорошо держала сцепление с рыхлым снегом и мерзлой землей. Партизан действительно демонстрировал мастерское вождение и владение техникой.
– Немцы! – крикнул Лунд, повернув голову.
– Понял! – гаркнул в ответ Коган и большим пальцем руки поочередно дернул затворы автоматов.
Крутой поворот – и мотоцикл выскочил из леса на открытое пространство. Здесь начиналась какая-то деревушка. Дорога была закрыта полосатым шлагбаумом. Возле шлагбаума небольшая будка часового с навесом, чуть дальше в стороне горел костер, возле которого грели руки несколько немецких солдат.
Некоторые из них лениво повернули головы на звук мотоциклетного двигателя. Часовой вышел из будки и оперся рукой на полосатый брус, перекрывавший дорогу.
– Держись! – крикнул Лунд, сбавляя газ, чтобы раньше времени не пугать врага.
Часового, видимо, насторожило, что мотоцикл был без коляски. Хотя и таких в немецкой армии было достаточно. Но приближающийся мотоцикл не сбавлял скорость.
Немец поднял предупреждающе руку и сделал шаг в сторону. Пока он еще не видел опасности, возможно, думал, что за рулем пьяный или лихач, любящий быструю езду. Но тут Лунд выкрутил ручку газа, мотоцикл заревел и мгновенно набрал скорость. Часовой едва успел отскочить в сторону, как переднее колесо и руль ударились в брус шлагбаума. Древесина сразу раскололась и разлетелась в разные стороны.
Сжав ногами мотоцикл, Коган отвел левую руку в сторону и дал короткую очередь по часовому, вторая рука развернулась в правую сторону, к костру, возле которого толпились солдаты… Еще одна очередь – крики и стоны. Один немец, видимо, раненый, свалился прямо в костер и теперь истошно орал. Коган успел заметить, что, кроме часового, которого он свалил наверняка насмерть, у костра он убил или ранил еще четверых.
Лунд сделал несколько ловких движений, мотоцикл вильнул влево, потом вправо и снова влево. Было ясно, что норвежец пытается не дать немцам прицелиться. Двухколесная машина резко накренилась и вошла в поворот. Справа уже замелькали деревья и заснеженные кустарники. Лунд не поехал дальше по дороге, он снова повернул, и теперь мотоцикл летел в гору, объезжая большие камни и глубокий снег. Еще минута – и дорога стала петлять по сосновому лесу. Судя по всему, здесь не ездили много дней.
Несколько минут езды по лесу, потом открытое пространство – и дорога пошла вниз. Лунд сбавил скорость и стал лавировать, удерживая машину, когда ее заносило то в одну, то в другую сторону.
Не нужно было ничего говорить: немецкую колонну Коган увидел сразу. Два грузовика и две легковых машины. Он даже обрадовался, что на дороге нет немецких мотоциклов. Погони он совсем не хотел. Понимал, что стрелять вперед, когда кого-то догоняешь, проще, чем стрелять назад. Только бы избежать погони. И еще – шальной пули.
«Хорошо, что это не стационарный пост, а обычная колонна, остановившаяся на дороге, – подумал Борис. – По рации с поста уже могли передать, что прорвался мотоцикл с партизанами. Хотя откуда у них рация на посту? Может, полевой телефон?» Нет, провода Коган не заметил. А стрельба – это еще не основание поднимать гарнизон «в ружье»!
Офицер в фуражке с высокой тульей и меховыми наушниками и два солдата с винтовками вышли на дорогу. Наверное, старший начальник в колонне принял одинокий мотоцикл за связиста или посыльного. Никто даже не стал поднимать оружие, настолько невероятным казалось, что на одиноком мотоцикле может вот так нагло приближаться враг.
Коган приготовил две гранаты, выдернул у каждой чеку и повернул оба автомата в сторону немцев.
Они поравнялись, один из солдат жестом приказал остановиться. Коган бросил гранату под мотор первого грузовика, потом вторую между машинами и тут же взялся за автоматы. Его очереди били по бортам, по брезенту, косили разбегающихся солдат. Один за другим грохнули два взрыва, раздались крики, по снегу полыхнуло ярким красным отсветом. «Отлично, – подумал Борис, – значит, загорелась машина. А может, и две».
Один автомат замолчал. Коган повернул ствол второго назад и, не глядя, опустошил магазин. Лунд снова сделал несколько обманных движений, сбивая прицел возможным преследователям. И действительно, сзади защелкали выстрелы немецких карабинов. Пара пуль прошла довольно близко, пропев в воздухе. Потом мотоцикл нырнул в низинку, сплошь занесенную снегом, едва не забуксовал в наметенном снегу, но выбрался и ушел за лес. Теперь выстрелы не опасны. Там, на дороге, им есть чем заняться. Вряд ли на легковой машине немцы кинутся в погоню.
Лунд повернул голову и, оскалившись в улыбке на ледяном ветру, крикнул: