«Кто он, по сути? – злился Лэнсдейл. – Гарвардский учитель, преподающий бухгалтерский учет. Провел три года в ВВС США на службе статистического контроля во время Второй мировой, каким-то чудесным образом дослужился до подполковника, и все. Весь его военный опыт на этом исчерпан. Когда Кеннеди предложил ему пост министра обороны, он уже не преподавал в Гарварде, а возглавлял концерн «Форд Моторс Компани», но что это меняет?» Для Лэнсдейла с его многолетним опытом разведдеятельности это не меняло ничего. Как был Макнамара бухгалтером, так он им и остался. Не просто так Джон Кеннеди сначала предложил Роберту Макнамаре должность министра экономики, а уж потом, после того как тот отказался, позвал в министры обороны.
К моменту назначения Макнамары Лэнсдейл провел колоссальную работу по сбору информации и анализу психологического портрета кубинского противника. Осенью 1960-го он точно знал, что партизанская война на Кубе вряд ли когда-нибудь достигнет критической точки, которая необходима для восстания против Фиделя и его власти. Результатами наблюдений он поделился с Томасом Гейтсом и Алленом Даллесом. Он доходчиво объяснил необходимость изменения характера операций, планируемых для Кубы. По его мнению, от партизанской войны, как от основного хода, следовало отказаться и поставить на рассмотрение президента вопрос о высадке морского десанта и полномасштабной поддержке американскими военными силами вторжения на Кубу. Только так удастся переломить ситуацию.
Гейтс и Даллес прислушались к мнению Лэнсдейла, и в сентябре в группе, занимавшейся разработкой и подготовкой операции, появился новый советник – полковник морской пехоты Джон Хокинс. Он начал работу по переброске малочисленных диверсионных групп, но что-то пошло не так – операции одна за другой терпели провал. Высадка диверсионных групп в октябре 1960-го не состоялась, снабжение партизанских отрядов оказалось невозможным, и Белый дом потребовал новый план, который ему и предоставило ЦРУ.
К тому времени президенту Эйзенхауэру порядком надоел затянувшийся кубинский конфликт. Он категорически требовал разобраться с Кастро как можно быстрее, при этом не забывая, что американское вмешательство во внутренние вопросы Кубы не должно быть предано огласке. Аллен Даллес снова засучил рукава и вместе со своими помощниками принялся за разработку новых планов.
Но жизнь диктует свои условия. Власть в Белом доме сменилась, а вместе с ней изменился и подход к проблеме. Первым это ощутили агенты ЦРУ. Если раньше в вопросы планирования не вмешивался никто, даже президент, то теперь представители Комитета начальников штабов привлекались и к обсуждению плана ЦРУ, и к оценке качества подготовки десантников, и к решению ряда других вопросов. Это существенно усложнило ситуацию. Какой бы план ни разработали в ЦРУ, осторожные господа вроде дипломата и специального советника Томаса Манна бросались к президенту с предостережениями, заявляя, что в конечном итоге он встанет перед выбором: потеря десанта или полномасштабное вторжение.
И тут президент Кеннеди повел себя странно. С одной стороны, он как бы не отказывался от первоначального плана и ратовал за смену кубинского правительства на более лояльное к интересам США. С другой стороны, он все откладывал и откладывал одобрение операций против Кастро. До марта 1961-го вообще было непонятно, наступит ли когда-нибудь момент, когда Джон Кеннеди даст добро хотя бы на подготовку операции. Но предвыборные обещания и опасения вызвать недовольство американского народа, который его выбрал, заставили его сказать свое слово, и операция «Запата» вступила в решающую стадию.
Увы, операция провалилась, и Эдвард Лэнсдейл точно знал, кто в этом виновен. Ему не нужно было читать отчет высокопоставленных лиц, которым разгневанный и уязвленный Джон Кеннеди поручил «разобраться в причинах провала». Про то, что тайными средствами они ничего на Кубе не добьются, Лэнсдейл говорил еще за шесть месяцев до провала. О том, каков должен быть размах авиаударов и что полумерами не обойтись, президенту было доложено еще до того, как он вступил в должность.
Причиной провала Лэнсдейл считал Роберта Макнамару. Он, и только он, был виновен в просчете с военно-воздушными силами Кубы. Недооценивать противника – непозволительная роскошь. Макнамара не захотел прислушаться к мнению Лэнсдейла, слишком высоко оценил технические средства разведки, не приняв во внимание человеческий фактор. А в результате – полный провал операции и всемирное осуждение действий Соединенных Штатов.
Но просчеты бывают у всех, это Лэнсдейл тоже понимал, как понимал и то, что американцы непременно захотят взять реванш. На этот раз даже осторожный Кеннеди рвал и метал, требовал разработать новый план в кратчайшие сроки и на этот раз «избавиться от коммунистической угрозы со стороны Кубы раз и навсегда». Что ж, желание законное и вполне понятное. Только зачем было людей менять? Зачем убирать Даллеса, когда его вины в провале не было? Почему нельзя было отдать разработку операции на откуп ЦРУ? Если считаешь, что они напортачили, пусть они и разгребают.
Кеннеди поставил главой ЦРУ нового, своего человека, без утверждения его кандидатуры сенатом. Просто потому, что он «свой человек». Джон Маккоун, республиканец, далекий от разведки, что мог показать этот «свой человек»? Только на изучение проблемы у него ушло полгода. Он читал отчеты, просчитывал возможные варианты, снова читал и снова просчитывал. Примерялся, приглядывался, осторожничал. А в итоге все свелось к тому, что общим голосованием на совещании специальной межведомственной группы, в состав которой входили сотрудники Центрального разведывательного управления, чиновники министерства обороны и Объединенного комитета начальников штабов утвердили план операции «Мангуст», разработанный еще при Даллесе и Эйзенхауэре.
На этом совещании и министр обороны Макнамара, и директор ЦРУ Маккоун, и глава Объединенного комитета начальников штабов генерал Лайман Лемницер сошлись, наконец, во мнениях, что единственный способ смены режима на Кубе – это военное вторжение американских военных сил. Каждый из департаментов представил служебную записку, где изложил возможные причины для прямой военной интервенции на Кубу.
Представил свою записку и Лэнсдейл, озаглавив ее просто «Предлоги». В этой записке Лэнсдейл не миндальничал, называя вещи своими именами. Он рекомендовал правительству США проводить операции под чужим флагом (разумеется, тайные), чтобы развязать «террор в разных городах штата Флорида, а возможно, и в Вашингтоне». Террор он предлагал направить на беженцев из Кубы, которые искали политическое убежище в Америке. Потопить судно, везущее во Флориду кубинцев, или же поощрять покушения на кубинских беженцев в США, разумеется, если эти преступления получат широкую огласку. В конце записки Лэнсдейл приписал о возможности подрыва бомб с пластиковой взрывчаткой, подобрав для подрыва подходящие места. Ответственность за все эти акты следовало возложить на коммунистическую Кубу.
Насколько знал Лэнсдейл, служебные записки других департаментов были примерно такого же содержания. Сфабриковать авиакатастрофу с реальными или мнимыми жертвами. Организовать воздушную атаку военных самолетов Кубы на американские самолеты или самолеты союзных стран. Устроить показательные акты саботажа на американской базе Гуантанамо, расположенной непосредственно на Кубе. И, конечно же, организация терактов в Майами и Вашингтоне. Обязательно с жертвами, и, по возможности, кровавыми.
Записки собрали в один документ, обозначенный как «Обоснование правомерности военного вторжения на Кубу», и поставили гриф «совершенно секретно».
Для чего Америке требовались все эти провокации? Все очень просто: если они сумеют возложить ответственность за террор, саботаж и автокатастрофы на кубинское правительство, это очернит коммунистических деятелей не только в глазах мировой общественности, но и в глазах самих кубинцев. Чем меньше доверия правительству, тем больше на руку американским властям. Осуждение агрессии Кубы даст право военным силам США начать военное вторжение. И выглядеть это будет как миротворческая миссия. Все законно и, главное, патриотично.
Все члены специальной межведомственной группы понимали, что за один день репутацию кубинского правительства не подорвать, но ведь нужно с чего-то начинать. Поэтому 13 марта 1962 года Роберт Макнамара отправился на аудиенцию к президенту и там представил «Обоснование» для изучения как программу операции «Мангуст», отдельно предложил план проведения операции «Нортвудс», разработанной в рамках операции «Мангуст».
План «Нортвудс» – детище Аллена Даллеса и Ричарда Бисселла, слегка подработанный и отретушированный, представлял собой следующее: диверсии внутри и вокруг американской военной базы в Гуантанамо (с публикацией в СМИ фотографий «погибших»). Затопление судна с кубинскими беженцами. Организация террористических актов, направленных на кубинских беженцев. Аресты «кубинских агентов» с публикацией их липовых документов. Авианалет на территорию сопредельных с Кубой государств. Имитация атаки на пассажирские самолеты, крушение беспилотного американского самолета, взрыв радиоуправляемого корабля. Имитация атаки военного самолета США кубинскими ВВС с обязательным взрывом и жертвами. В плане предлагалось публиковать в газетах списки погибших с обязательным акцентом на то, что ответственность за многочисленные невинные жертвы лежит на кубинском правительстве.
Результат визита Роберта Макнамары удивил всех. Только что Джон Кеннеди бил себя в грудь и требовал реванша, теперь же, в тридцатиминутный срок, отклонил операцию, которая наверняка имела бы успех. В чем дело? Почему вдруг такое неприятие, чего он ждет от специальной группы? Что чиновники министерства обороны и члены Объединенного комитета начальников штабов поедут на Кубу и будут в тридцать глоток увещевать Фиделя Кастро отказаться от власти? Такого плана он ждал? Его бы одобрил?
В специальном комитете царило недоумение, никто не понимал, каким образом продолжать работу. Команда о начале подготовки к тайной операции под кодовым названием «Мангуст» была дана сразу после вступления президента Кеннеди в должность. На разработку и подготовку операции потрачена уйма времени, сил и денег. В основе операции лежала поддержка кубинских контрреволюционеров, которые должны были «помочь» оставшимся на кубинской стороне объединиться и свергнуть правительство Кастро. Роберт Макнамара же привез совершенно противоположные «представления» президента о том, как все должно быть.
По мнению президента, в планах операции необходимо было использовать постепенное наращивание партизанской борьбы. Жертвы, если они так необходимы для подогрева общественного осуждения правительства Кубы, возможны исключительно на кубинской территории, прямое военное вмешательство недопустимо и – все в таком духе. Глава Объединенного комитета начальников штабов генерал Лайман Лемницер, главный вдохновитель представленного проекта, категорично отмел «предложения» президента. Даже директор ЦРУ оценил подобные действия как непродуктивные, а следовательно, бесполезные. В своем выступлении он высказал опасение относительно позиции подготовленных для десанта кубинских эмигрантов. Они-то как раз считали, что у открытой атаки гораздо больше шансов, чем у долгой партизанской борьбы. И ждали они от Соединенных Штатов не увещеваний Кастро, а прямой военной поддержки.