Парень с большим именем

— Удачно. Не ждал, поверьте, не ждал. У нашего бригадира здоровое чутье.

Тансык оглядывался. Было похоже, что он находился на утесе и почему-то остался жив. Стоит, удивляется, не может понять, как могло случиться такое.

Взрыв удался, подбуривать пришлось совсем немного, получился большой выигрыш и в расходах и во времени.

Исатай рассказывал, что он все видел. Когда ударил гром, его глаза открылись на один миг, но успели уловить поднятый утес, насыпь по ущелью, машины, Тансыка и всех прочих.

Старику не верили. Он же клялся и потом сохранил убеждение, что видел все.

ПАРЕНЬ С БОЛЬШИМ ИМЕНЕМ

I. ПОСЛЕДНИЙ ГУДОК

Медленно уходит длинный весенний день, и так же медленно наступает вечер, точно они такие закадычные друзья, что даже на короткую майскую ночь не хотят разлучаться. Весною на севере России перед наступлением ночи бывают промежутки, когда над землей идут вместе и день и вечер, свет путается с тенями, теплынь с холодком, трудовой шум с тишиной отдохновения.

Дуванский чугунолитейный завод шумит затихающим шумом, из трубы валит дым, струя которого становится все меньше, тоньше, бледней. Скоро шум обратится в тишину, а дым растает в небесной синеве. Отгудят шаги рабочих по каменистым улицам, замолкнут голоса хозяек, полоскающих белье на пруду, отзвенят ведра водоносок, и будет ночь такая, как все: с перезвоном сторожей и лаем недремлющих собак.

Дым обратился в еле видимую, колеблемую ветром полоску, хозяйки пошли домой, чтобы приготовить вечерний чай; ребята смотали удочки и с туесками, где плескалась рыба, зашлепали босыми ногами по каменной дороге. В это время завод исступленно выкрикнул, выбросил к небу белый клуб пара, передохнул и залился долгим воем.

Водоноски и ребята-рыболовы остановились на полдороге, почудилось всем, что завод гудит не о перерыве на ночь, а о чем-то другом. Хозяйки спустили со своих плеч полные ведра, ребята поставили наземь туески, и в них сильней заплескалась плененная рыба, израненная рыболовными крючками.

Давно уже толковали в Дуванском, что завод могут закрыть. Два раза приезжала комиссия, осматривала цехи, машины и выносила приговор, что заводу работать невыгодно: беден оборудованием, требует большого ремонта, стоит далеко от угольных и рудных районов. Узкоколейную дорогу, которая соединяет его с этими районами, необходимо переделывать заново: истрепалась она за годы мировой и гражданской войн, надо вложить в нее миллионы рублей, которых у завода нет.

Рабочие писали длинные заявления в областной город, посылали туда делегатов — просили не закрывать завод: он для них единственный кормилец. Им всякий раз говорили: учтем, примем во внимание, ждите телеграмму.

И все трехтысячное население Дуванского, от стара до мала, с тревогой ожидало ее. В последние дни тревога усилилась, надежда, что завод отстоят, у многих рухнула. Да и как тут надеяться, когда прекратился подвоз угля и руды. Дуванскому заводу отказались давать их в кредит — значит, в копях и рудниках почуяли, что дни его жизни приходят к концу.

Гудок продолжал выть однообразно и тягуче, с жалобным звоном, а водоноски стояли и ждали, когда он кончит.

— Чтой это с заводом-то сделалось? — спросила одна.

Прочие на нее шикнули:

— Молчи, слушай!

Но после недолгого молчания беспокойная опять заговорила:

— Может, гудок испортился, прорвался?