— Тогда другого будем искать, а до смерти походишь?
— Похожу уж, ладно уж.
И Якуня по-прежнему водил стадо, улыбался, из липовых сучьев делал ребятам игрушки, только говорить и играть на дудочке стал меньше; иные дни умолкал совершенно, и народ начинал беспокоиться: «Уж не умер ли наш Якуня в горах? Что-то не слышно».
Но старик по вечерам приходил со стадом.
— Чего ты играть забросил?
— Душу беспокоить не хочу, в тишине-то ей лучше, — отвечал Якуня.
— Может, трудно?
— И трудно, — признавался он.
Степа помог матери засадить огород, засеял яровой клин и объявил:
— Уезжаю к тятьке.
— Я уж думала, что ты забыл, — глухо проговорила мать.
— Узнать надо, как он там.
Парень обошел в день отъезда весь поселок, постоял на берегу Ирени, послушал ее неумолчный говор, поглядел на горы и свернул к заимкам, которые были выкорчеваны и засеяны его руками. На одной из них зеленела густая, крупноперая озимь, на другой пробивались желтые всходы овса.
Представил Степа, как со временем зашумит рожь, и подумал: «Можно бы не уезжать. Жить да жить здесь. Только вот завод…»
Оглянулся на бездымную трубу завода и в этот час пожалел, никогда так не жалел, как в этот час, что завод не работает.
Проходя мимо пустых корпусов, заметил, что трещины в стенах увеличились, один угол подмыла Ирень, и он скоро рухнет; водостоки упали на землю и лежат, точно длинные толстые змеи. Замок на воротах заржавел, давно к нему не касалась рука человека и не свербил в нем ключ.
Степа обул лапти, сплетенные Якуней, и ушел по насыпи узкоколейной дороги, которая заглохла совершенно, покрылась травой и желтыми одуванчиками. Якуня провожал его с километр и все говорил:
— Не ходи, не к добру ты, не к добру. Ребенок ведь, вымотаешь силенку допреж времени и пойдешь с сумой по миру, по людям. Одно там железо да шум, видел я, слышал, никакой тишины и радости. А кругом в земле роются, нутро ей выворачивают, не простит она этого. Терпит матушка, да как сразу рухнет.
— Земля-то?
— В шахте, не слыхал, что ли, народу-то сколько давит? А не ройся, не мешай ей думать. Она ведь лежит и думает, что бы на пользу и на утеху человеку родить. Не ходи. Живут там по-скотски, хуже. Скотинка семьей живет в своем хлеву, а там и не поймешь, кто откуда. Вернись-ка, покуль мы от дома недалеко ушли.
ebooksa