Парень с большим именем

— Ты устрой, чтобы приняли. Он ведь писал, что ты можешь устроить.

— Набрехал, похоже, ты, парень, — упрекнул Коркин Степу. — Ладно, попробуем.

Съели булки, колбасу и пошли тут же в школу. Настя написала заявление и подала.

— Теперь поезжай домой и жди ответа!

На обратном пути зашли в музей, где были собраны все камни, чучела всех зверей и птиц, которые живут на Урале.

Лежали камни в ящиках под стеклами и были похожи на цветы. Настя восхищенно осматривала их, иногда так увлекалась, что начинала хлопать в ладоши.

Тогда сторож подходил к ней и просил не нарушать тишину.

Девушка дергала Коркина за рукав и, показывая на камни, спрашивала:

— Этот как зовут?

— Малахит.

— Этот?

— Берилл.

— Этот, этот, этот?..

— Молибденовый блеск. Изумруд. Аквамарин. Яшма. Кварц. Колчедан медный…

Названия камней представлялись девушке словами красивой, удивительной песни, запоминались легко и быстро.

Степа ходил около витрин хмурый, он в сотый раз вспоминал слова Якуни: «Может, земное-то нутро не для нас приготовлено» — и думал: «Для кого же оно? Кому, кроме человека, нужны и понятны эти штуки?» Вспомнил Кучерова. Но встретить его нечаянно не довелось, а спрашивать, разыскивать постеснялся: что ему, ученому, старому, до меня, малограмотного мальчишки.

* * *

Настя и ее отец пробыли в заводе несколько дней. Старик нашел прежних товарищей по работе и навещал их. Он часто заходил и в цехи, подолгу бывал в них и все жалел, что стар и лишился силы.

— А то поработал бы у огонька. Люблю его, как это он железо, чугун, любой металл растопит в молочко. Сила, громадная сила, около него и человек сильней. — Кирилл стоял в шуме, грохоте и мраке цехов как зачарованный. — Вот она жизнь-то. Чует человек, що есть он, а там в полях и не заметишь, как умрешь. Оно, конечно, и поля, — оговаривался старик, — свой смысл имеют, зря их хулить не стоит, а и завод сердцу мил.

Настя бывала в цехах вместе с отцом, ее они пугали.

— Дочка, пламень-то, пламень-то, нет ему преграды! — Отец дергал Настю за рукав и тянул к пламени. Она же с опаской сторонилась. — Да не бойся ты, он благодетель наш, а не враг. И я впервой по-твоему сторонился от него, а со временем привык и полюбил.