Молодой коммунист Федот Губанов хотел вступить добровольцем в Красную Армию и сражаться на фронте. Но партийная организация удержала его в заводе: сражайся здесь, у домны! Здесь тоже фронт. Без чугуна, железа и стали не бывать и тому фронту, где стреляют. Стрелков у нас больше, чем доменщиков.
Кроме выплавки чугуна, было у Губанова много и других забот: учеба на курсах повышения своей технической и общей грамотности, выпуск заводской стенной газеты и листовок. Но особенно заботил его монастырь. Случись — придут белые, монастырь распахнет им ворота, встретит звоном во все колокола и в новых ризах, даст квартиры, хлеб. Опять пойдут толпы богомольцев, начнется торговля «святыми» камешками. Так не бывать же этому! Не вернуться тому, что сметено!
После двух встреч с Губановым монахи, дружки Паиса, перестали показываться. Тогда Федот заподозрил Паиса с дружками в измене и решил самолично побывать в монастыре.
— Паис! — Он взял монаха за оба плеча и уставился в лицо ему, глаз в глаз. — Говори, с кем ты? За них, за нас?
— Как могу за них, когда всенародно сбросил свой монашеский сан. Всей душой, яко раб, предан вам!
— Проводи меня тайно в монастырь!
— Твой раб, твой верный пес. — Монах прижал руки к сердцу и низко поклонился. — Когда?
— Сегодня ночью. А изменишь — получишь расчет отсюда. — Федот похлопал себя по карману, в котором носил револьвер.
Ночь была светлая, полнолунная, многозвездная. Золотые монастырские купола и кресты, казалось, еще усиливали светлое сияние.
— Ночка-то ядовитая, вредная, — сокрушался Паис. — Выждать бы хмарную.
— Некогда ждать.
Вышли на дорогу, по которой Федотка возил Паису гальку, добрались до часовенки среди утесов и скал, где монах расставался с парнем и дальше сам как-то доставлял гальку в монастырь.
— Вот здесь был тайный ход. Погляжу, действует ли, — сказал Паис.
А Федот ему:
— Пойдем вместе! Сегодня мы везде будем вместе!
Зашли в часовню. Паис приподнял одну из половиц и спросил:
— Кто полезет вперед?
— Ты.
Спустились по деревянной лестнице в тесный подземный коридор и долго пробирались ощупью в полной темноте. На другом конце коридора поднялись по лестнице, приподняли деревянную потолочину и очутились в другой маленькой часовенке на краю монастырского двора, среди могильных холмиков и памятников.
Выползли из часовни, огляделись. В главном соборе мерцали свечи и лампады, оттуда слышалось ленивое, заунывное пение.
ebooksa