Мой психоаналитик проявил тогда достаточную любезность, указав мне на мое поведение, слишком плохое, чтобы оправдать его грузом учебы. Он напомнил мне о моей реакции на зависимость матери – отрицание, отвержение, интеллектуализацию – и ее депрессию перед смертью. Разумеется, я снова прибегал к своим защитам. И еще боялся опухоли щитовидной железы. Я не хотел терять Робин. Но не позволял себе думать об этом. Я не сказал ей, что волнуюсь за нее, – напротив, советовал ей не беспокоиться и злился, когда она все равно беспокоилась.
Если один партнер не пытается помочь другому в его кризисе, это может отравить взаимоотношения. Иногда тот, кого кризис не затрагивает напрямую, уходит, обижается или у него возникают собственные проблемы.
В таком случае вы, вероятно, предположите чрезмерную зависимость человека от партнера, теперь погруженного в кризис. Этот человек испытывает злость и чувствует себя преданным, поскольку партнер эмоционально недоступен. Возможно, этот партнер осознает свою гневную реакцию, но стыдится демонстрируемого эгоизма (в конце концов, когда у моей жены проблема, я должен ей помогать, а не злиться на нее) и в результате обрывает коммуникацию. Или человек не осознает своей злости и именно поэтому избегает общения. Так или иначе, кризис только ухудшается, ведь партнер, непосредственно страдающий от напряжения, будет переживать обиду и предательство. В семьях с традиционным укладом подобное нередко происходит, когда заболевает ребенок. Мать вовлекается в болезнь, а отец, испытывая беспомощность, удаляется. Или у него могут возникнуть проблемы на работе, которыми он не делится с женой, и она, чувствуя себя задетой и оставленной, не расспрашивает его. Вы запускаете замкнутый круг: отстранение одного партнера ранит чувства другого, что ведет к еще большему отстранению и большему количеству боли, пока либо не случится ссора, либо отношения не превратятся в дистантные, невовлеченные.
Итак, каковы же инструкции по преодолению стресса в отношениях?
1. Если вам угрожает серьезная проблема, обсудите ваши страхи друг с другом. Слушайте, анализируйте и принимайте по очереди. Не осуждайте. Постарайтесь разобраться, какие страхи реальны, а какие – просто тревога, исчезающая сама по себе. Что наихудшего может случиться? Если ваши страшнейшие опасения сбудутся, окажетесь ли вы абсолютно беспомощными, чтобы исправить ситуацию?
2. Если вы на самом деле страдаете от эмоциональных последствий кризиса, не усугубляйте положение идеей, будто с вами что-то не так. Подмечайте мысли о самообвинении и отстраняйтесь от них или стирайте, как муравьев на пикнике. Не забывайте: чувства подавленности или страха – нормальная реакция на ситуацию. Поделитесь переживаниями со своим партнером. Плачьте, скулите, жалуйтесь, нойте – что угодно: ваш партнер предан вам и понимает, что вы в напряжении. Делайте это столько раз, сколько вам необходимо.
3. В процессе выражения эмоций постарайтесь принять факт наличия проблемы и единственно вашей способности самостоятельно справиться с ней. Подумайте о том, как вы могли бы облегчить свое состояние; возможно, даже развлечься. Пусть это и прозвучит нереалистично, но вы не должны перегружать текущим кризисом всю свою жизнь. Посвятите часть времени приятным видам активности. Попробуйте распределить свое время так, чтобы его хватало и на решение проблемы, и на занятия, улучшающие ваше самочувствие.
4. Выбрав время для разрешения затруднительной ситуации, стремитесь использовать его конструктивно. Вместе с партнером изучите возможные решения или варианты адаптации. Может статься, вам будет доступно лишь компромиссное болезненное решение. Если имеется несколько различных выходов, не торопитесь с выбором лишь из желания быстрее избавиться от тревоги. Целенаправленно отложите действия до тех пор, пока не будете уверены, что предусмотрели все последствия, но не используйте это как оправдание для прокрастинации.
5. Дайте себе время на восстановление. Мы не оправляемся от стресса без травм. Возможно, останутся чувствительность, боль и злость. Постарайтесь не срывать их на близких людях, но и не отрицайте свои эмоции. Продолжайте использовать ваши взаимоотношения для поддержки.
Развод
На сегодняшний день число разводов в первом браке составляет 49 %. Около 45 % детей пройдут через развод родителей. Количество детей разведенных родителей, которые на протяжении своей жизни посетят специалиста в области психического здоровья, более чем в два раза больше, нежели среди детей из семей, где родители не разводились. В национальной выборке у мужчин и женщин, чьи родители развелись в их возрасте шестнадцати или менее лет, зарегистрированы значительно более высокий коэффициент разводов, бо́льшая частотность проблем на работе и более высокие уровни эмоционального дистресса, чем у людей, выросших в полных семьях[246].
Одной из главных опасностей развода является, конечно, то, что ребенок начинает винить себя. Ребенок воображает, будто его гневные эмоции или плохое поведение – настоящая причина ухода папы. Дети слышат, как родители спорят о них, и делают вывод о собственной виновности в возникновении проблем. Только психически здоровый ребенок способен поговорить об этих страхах и получить утешение. Более уязвимый же будет держать все в себе, возможно, вытеснять из сознания, интернализировать в непреходящее ощущение себя плохим – так формируются подростки с идентичностью, целиком завязанной на собственной плохости. В менее тяжелых случаях это отражается на взаимоотношениях с отцом. Ощущая вину за действительно бо́льшую близость к матери, с отцом ребенок может быть напряженным, тихим, замкнутым. Отец порой расценивает такое поведение как равнодушие ребенка к нему и чувствует себя отверженным. Его визиты, возможно, станут все менее и менее частыми, и ребенок решит: «Я был прав, папа не любит меня». Классический пример самоисполняющегося пророчества.
Пожалуй, самой распространенной проблемой детей разведенных родителей становится раскол приверженности. Если ребенок любит и все еще идеализирует маму, но папа больше не разделяет этих чувств, первый теряется; казавшееся ребенку фундаментом собственного жизненного опыта – подтверждение его впечатлений самыми важными в мире людьми – теперь представляется неустойчивым. Естественно, ситуация усугубляется, когда родители активно стараются склонить детей принять чью-либо сторону, так как их заставляют верить в ошибочность своих эмоций и переживаний. В подобных случаях дети вырастают с крайне искаженным ощущением себя, с нехваткой уверенности и убежденности в своем адекватном видении реальности. Такие дети могут стать прекрасными манипуляторами, если приучатся к получению награды каждый раз, когда говорят людям то, что последние хотят услышать.
В результате развода страдают не только дети, но и сами супруги. Хотя я повидал много пар, которые по-настоящему ненавидели друг друга и которым было необходимо развестись, я думаю, что наше общество поступило опрометчиво, сделав расторжение брака чересчур простым и привлекательным методом решения очень сложных проблем. В нас живет идея, будто брак должен основываться на романтической любви и, однажды заключив его, мы будем жить счастливо до самой смерти. Это представление – своего рода социальная и культурная алогичность. На протяжении большей части истории и в большинстве народов целью брака считали создание семьи, а не достижение партнерами счастья. Сегодня слишком многие люди полагают, что первые же признаки неприятностей означают дефектность супружества и лучшее средство здесь – развод. Часто партнеры не различают норму и отклонение, поскольку отрезаны от старших членов семьи, которые могли бы рассмотреть их проблемы в перспективе.
Одно признанное долгосрочное исследование влияния развода на семью, указанное в книге Джудит Валлерштейн
Так, было обнаружено: проживание детьми развода сильно разнится с проживанием его взрослыми. Попросту неверно утверждать, что так как несчастный родитель, скорее всего, не очень успешный родитель, то любой фактор, делающий его счастливым, автоматически благоприятен для детей – теория «просачивающегося» богатства в функционировании семьи. Захватывающий любовный роман или многообещающая смена работы могут осчастливить взрослого и одновременно сделать его менее доступным как родителя. Нередко родители вынуждены выбирать между собственным счастьем и счастьем детей, и это факт жизни.
Детям необходима безусловная любовь, что для родителя означает жертвование своим счастьем ради блага ребенка, а ребенок будет задет или обижен любым родительским действием, расцененным как предательство.
И любовь, и привязанность между супругами во втором браке не обязательно распространяются на детей. До развода дети могли быть вполне довольны, даже если их родители были несчастны. Лишь один ребенок из десяти испытывал облегчение после развода родителей. Наряду с любовью к матери и отцу как к личностям дети нуждаются в функциях родителя как такового и в ощущении цельной семьи. Они чувствуют, что детство утеряно навсегда, что развод – это заплаченная ими цена за промахи родителей.
Наверное, самой тревожащей новостью данного исследования является феномен, названный Валлерштейн «эффектом спящего». В течение следующих десяти лет наблюдений дети, первоначально относительно спокойно пережившие развод, чьи родители сделали все правильно, по достижении двадцатилетнего возраста начали страдать серьезными проблемами, которые они сами связывали с родительским разводом. Это депрессия, анорексия, саморазрушительное поведение, принятие рискованных решений, трудности в сближении с другими и сложности с доверием. Молодые люди выражали сомнения в стабильности взаимоотношений и в собственной оценке людей, тревогу и ожидание предательства. Вообще «эффект спящего» был свойственен в основном девушкам, потому что юноши более предсказуемы: если они имеют все шансы попасть в неприятности, то проявляют это уже на ранней стадии взросления. Однако проблемы проживания развода в детстве вновь пробуждаются в каждом ребенке, когда он вступает в период взрослости, – кто-то просто думает о них, а кто-то вымещает.
Более трети молодых людей, участвовавших в исследовании Валлерштейн, выглядели заметно подавленными спустя десять лет после развода. Они двигались по жизни без всяких целей, ограничили свое образование и жаловались на ощущение безнадежности. Некоторые оставались дома, другие бесцельно переезжали. Многие бросали учебу в колледже после года или двух и занимались неквалифицированным трудом. Они явно были в числе неуспевающих. Авторы провели четкую связь между данным шаблоном и чувством покинутости отцом. Они считали, что девочки в раннем пубертате и мальчики в позднем подростковом возрасте переживали период, когда любовь и одобрение отца требовались острее всего. Если отец не откликался, они интернализировали недостаток его заботы: «
ebooksa