Кровавая плата

22
18
20
22
24
26
28
30

Учитывая законы, запрещающие гомосексуальные отношения, и предпочтения Альфреда, Генри в этом сомневался, но, к его удивлению, молодой человек кивнул.

– Я ничего не мог с собой поделать. Доктор О’Мара из тех людей, от которых ничего не утаишь.

– Я в этом не сомневаюсь, – пробормотал Генри и поблагодарил Бога за то, что Альфред не знал, кем он являлся на самом деле. – С ним ты тоже спишь?

– Тише, Генри!

Но незаконнорожденный сын Генриха VIII терпеть не мог светских условностей, а потому просто повторил вопрос:

– Ты с ним спишь?

– Нет.

– Но переспал бы…

Альфред одновременнно выглядел несчастным и одухотворенным. Он кивнул.

– Доктор О’Мара великолепен.

Генри скорее воспользовался бы эпитетом «подавляющий». Харизма доктора напоминала приливную волну, которая смывала всех, кто не обладал подобной силой. Генри не имел ни малейшего желания попасть под такое влияние, но он прекрасно понимал, что, окажись он праздным юношей, каким выглядел, это вполне могло с ним случиться. Он видел, как это произошло с остальными гостями, и ему это совершенно не нравилось.

Вскоре после одиннадцати доктор исчез, а затем в недрах дома прозвучал гонг.

– Пора, – прошептал Альфред и схватил Генри за руку. – Идем.

Генри удивился, когда их группа из двенадцати юношей в безупречных вечерних костюмах прошествовала в подвал. Огромная центральная комната была освещена факелами. В одном углу стоял большой камень, высотой в половину человеческого роста. На нем не хватало лишь статуи рыцаря, чтобы сходство с криптой оказалось полным. Его сотоварищи начали раздеваться.

– Снимай одежду, – поторопил его Альфред и бросил Генри свободную черную накидку. – Надень вот это.

Генри внезапно все понял и подавил желание рассмеяться. Его привели как двенадцатого члена ковена – группа юных аристократов одевалась в черные простыни и дурачилась в закопченном подвале. Он позволил Альфреду помочь ему переодеться и забавлялся до тех пор, пока к алтарю не вышел доктор О’Мара.

На нем было красное одеяние цвета свежей крови. В правой руке он держал человеческий череп, а в левой – древнюю книгу. Он должен был выглядеть так же глупо, как и его почитатели. Но нет. Бледные глаза горели, а сила, которую он аккуратно сдерживал в гостиной, здесь пылала и воспламеняла всю комнату. При помощи голоса он доводил молодых людей до исступления – он то громыхал подобно грому, то переходил на шепот, обвивавшийся вокруг них, призывавший их приблизиться.

Вместе с истерией росло и отвращение Генри. Он стоял вдали от факелов, там, где тени были самыми густыми, и наблюдал. Ощущение опасности призывало его прятаться, пробегавший по спине холодок говорил: вне зависимости от того, насколько все кажется нелепым, по крайней мере для доктора это никакая не игра – распространявшееся от алтаря зло было очень реальным.

В полночь две неизвестные, одетые в черное фигуры держали над камнем сопротивляющуюся кошку, пока третий орудовал кинжалом.

– Кровь. Кровь! КРОВЬ! КРОВЬ!