Соседи-артиллеристы тоже не сидели без дела. Они сразу включились в работу. Все посылали снаряды в фашистов с такой частотой, как только могли. То есть, до двадцати выстрелов в течении минуты.
В этот раз, двухмоторные «Junkers 88» шли на максимально большой высоте. Они держались, не менее чем, в девяти верстах от земли. Это позволило фрицам весьма увеличить дальность полёта сброшенных бомб. Поэтому, не только снаряды зенитчиков могли оказаться вблизи самолётов, но и сами орудия уже находились в зоне их поражения.
Боясь угодить под прицельный огонь, пилоты плевали на точность. Они не стали снижаться к земле, чтобы поправить прицел. Открыли люки на том горизонте, где в тот момент находились и сбросили фугасы на цель.
Заострённые стальные цилиндры освободились от крепких захватов и вереницей посыпались вниз. Большая часть тяжёлых снарядов обрушилась на пустую нейтральную полосу. Зато все остальные, достигли расположенья зениток.
Чувствительные запалы сработали от удара о плотную землю. Полутонные «чушки» взорвались с ужасающим шумом. Оглушительный гром перекрыл частый грохот орудий. Позиции всех батарей превратились в центр смертоносного шторма.
Ударные волны метались по ровной площадке и направлялись в разные стороны. Они, налетали на боевые орудия и, как огромные молоты, били во всё, что встречалось у них на пути. Пятитонные пушки качались на резиновых скатах, словно лёгкие шлюпки в приличной волне.
Спрессованный воздух сносил брустверы мелких окопов. Сминал людские тела и швырял их на многие метры вперёд. Острые обломки металла, с ужасающим визгом мелькали вокруг, и сокрушали всё то, во что попадали в полёте.
Продолжая командовать, Яков бросил взгляд в левую сторону. В этот момент, расчёт первой зенитки попал под удар горячих осколков. Правый наводчик, подносчик снарядов, а вместе с ним заряжающий, облились потоками крови.
Солдаты рухнули наземь и сильно забились в жестокой предсмертной агонии. Пушка вскинула ствол к облакам. Перестала стрелять и замерла, словно перст, указующий в небо.
Левый наводчик выпрямился на жёстком сидении. Растерянно огляделся вокруг, но не нашёл никого, на замену убитым бойцам. Рядом стоял лишь наблюдатель, зажавший ладонью открытую рану в груди. Он не мог ни крутить маховик, ни подносить большие снаряды. Единственное, что ему удалось бы сейчас, только дёргать за спусковой механизм.
Яков прижал рукой тяжёлую каску, сползавшую на нос, выпрыгнул из небольшого окопа и по открытой поверхности степи бросился к умолкнувшей пушке. По дороге парень увидел вторую зенитку. Возле неё суетилось целых пять человек.
Лейтенант остановил пехотинца, несущего «чушку» к дымящемуся жерлу казённика. Приказал отдать тяжёлую ношу своему заряжающему, и бежать вслед за ним. Вместе с солдатом они долетели до первой позиции. Яков занял место, стоящее справа, а солдата послал к штабелю ящиков за новым снарядом.
Едва парень устроился на жёстком сидении, как за спиной звонко лягнул затвор, принявший боеприпас. Парень облегчённо вздохнул, прильнул к прицелу и вместе с левым наводчиком стал направлять ствол орудия на чужой самолёт.
Всё это время, сверху валились немецкие бомбы. Беспрерывно гремели мощные взрывы. Над ухом свистели осколки. Воздух наполнили страшная копоть и пыль, поднятая с безводной степи.
Не видя того, что твориться вокруг, Яков поймал «пикировщика» в перекрестье прицела. Наравил его за самолётом фашистов и крикнул: — Огонь! — за плечом прозвучал оглушительный выстрел, уже ставший привычным.
Над землёй вспухло облако газов от взрыва. Фюзеляж вражьей машины потерял большую часть правой плоскости. Утратив половину крыла, самолёт задымил уцелевшим мотором и завертелся огромной юлой.
Он клюнул носом, вошёл в «плоский штопор» и с громким воем врезался в почву. Хорошо, что упал в стороне от позиции. Иначе накрыл бы собою одну из зениток.
Поворачивая пушку к другому фашисту, парень взглянул на соседей, расположенных слева. В этот момент, тяжёлая бомба попала в орудие второй батареи.
К небу взлетел султан дыма и пыли. В нём кувыркались части казённика и горящие шины подвижной платформы. Рядом мелькнули людские тела, разорванные в мелкие клочья. От них остались лишь отдельные части: головы, руки, ноги и торсы.
Скорбеть о товарищах, у Якова времени не было. Сражение продолжалось с такой же жестокостью, с какою оно начиналось минут десять назад. А может быть, стало намного страшней.