Пушка крутнулась вокруг вертикальной оси. Тёмное жерло направилось в сторону противной сирены, доносившейся с неба. Глядя вперёд, Яков вращал маховик и разворачивал пушку вдоль горизонта. Солдат, находившийся слева, поднимал длинный ствол боевого орудия.
Общими силами, они совместили перекрестье прицела с напавшим на них «пикировщиком». Каким-то мистическим образом, лейтенант разглядел лицо фрица, сидевшего за толстым стеклом, и громко крикнул: — Огонь!
Заряжающий дёрнул за спусковое устройство. Грохнул оглушительный выстрел. Кабина стервятника тут же исчезла в облаке раскалённого газа. Взрывная волна смяла корпус «лаптёжника», словно бумажный, и швырнула обломки в разные стороны. Они посыпались вниз, не задев окопы с солдатами.
Соседи справа и слева тотчас поддержали одинокую пушку. Зенитчики других батарей открыли ураганный огонь. Множество мощных снарядов полетели в самолёты фашистов.
Заметив, что обстрел очень резко усилился, четвёрка «лаптёжников» прекратила атаку. Висящая над землёй, «карусель» тотчас развалилась. «Пикировщики» бросили бомбы, не глядя, куда те попадут? Они повернули на запад и улетели зализывать раны. К счастью, их бомбы не задели орудия и не причинили бойцам никакого вреда.
Какое-то время, три батареи дружно стреляли вслед удиравшим фашистам. К сожаленью зенитчиков, самолёты летели над самой землей. Они очень быстро скрылись из вида.
Яков откинулся от рамки прицела и весьма неуклюже сполз с железного сиденья наводчика. Голова офицера сильно кружилась. Чтобы не рухнуть на землю, он ухватился за ближайшее колесо у лафета. Подождал пока, пройдёт дурнота. Медленно выпрямился и осмотрелся вокруг.
Поднятая бомбами, пыль плотно застилала глаза. Яков с трудом разглядел, что пушки стояли на прежних местах. Как ему показалось, все они уцелели. Дела с личным составом обстояли значительно хуже.
Возле орудий его батареи мелькали головы лишь пяти, самое многое, шести человек. Остальных почему-то не было видно. То ли, их всех побило осколками? То ли, контузило взрывами? Наверное, они не могли стоять на ногах, как это случилось с самим лейтенантом?
Взглянув на солдата, который сидел на месте другого наводчика, Яков хрипло спросил: — Где мой заместитель, Лобов Иван?
— Убит! — ответил боец и кивнул на двух пехотинцев, что находились у стенки окопа.
Лейтенант бросил взгляд на сержанта. Левая сторона головы у него была сильно разбита. Глаз вытек, губы разорваны, а половина зубов и вовсе исчезла. Сухая земля под ним потемнела от обилия пролитой крови.
Лишь после этого, парень вдруг вспомнил, что было не очень давно. Пребывая в какой-то горячке, он же сам оттащил человека от орудийной платформы. Сам отволок от пушки в сторонку и уложил рядом с погибшим сержантом. Однако, он даже не понял, что Лобов Иван отдал Господу душу.
Взглянув на бойца, на чьё место он сел в ходе атаки, Яков заметил приличный осколок, торчащий из его головы. Лейтенант потрясённо подумал: — «Ведь он умер вместе с сержантом. Кто же крикнул «Огонь»? Или заряжающий понял, что командовать некому и сам сделал выстрел?»
Повернувшись к солдату, зенитчик невнятно спросил: — Боец ты, как себя чувствуешь?
— Оглушило слегка. — ответил красноармеец. Причём, произнёс эти слова значительно громче, чем следовало.
— «Или сам плохо слышит после контузии, или же, думает, что я тоже оглох?» — лейтенант попытался стереть кровь с правой щеки. Она уже прочно засохла. Пришлось пока отказаться от этого.
— Потом, в землянке умоюсь. — сказал он себе.
Яков кивнул на бойцов, лежащих возле зенитки, словно тряпичные куклы и приказал: — Займись всеми ранеными, а так же убитыми. Я пойду, посмотрю, как там другие орудия?
Парень привычно взглянул на хронометр. Он весьма удивился тому, что с начала налёта прошло всего тридцать минут. Ему показалось, что бой длился больше чем час. Даже, скорей полтора. Яков поднёс запястье к левому уху. Он с трудом разобрал тихий стук многих колёсиков.