– Справедливости. А справедливость и деньги – словно масло и вода: никогда не могут быть смешаны.
– А можно узнать, как долго будет обговариваться наше освобождение? – поинтересовался бородач.
– Разумеется, – спокойно ответил Гасель. – Я отпущу вас, как только мне доставят того, кто отравил колодец.
– И что вы с ним сделаете?
– Применю закон.
– Перережете горло?
– Нет. За то, что он совершил, к смерти не приговаривают. Всего лишь к бичеванию и отсечению руки.
– Руки?.. – ужаснулся бородач. – То есть как только его выдадут вам, вы отрубите ему руку?
Гасель кивнул:
– Да. Ту самую, которая держала оружие, направляя его на человека, готового проявить гостеприимство. Так гласит закон.
– Да снизойдет к нам Господь! А он об этом знает?
– Если нет, то скоро узнает.
– Вы хоть представляете, что сделает любой благоразумный человек, узнав, что ему хотят отрубить руку?
– Попробует убежать, предполагаю.
– Совершенно верно! А в таком случае… кто его будет искать и как его сюда доставят?
– Не имею ни малейшего представления! – пожал плечами Гасель. – Не я это начал, и проблема не моя.
Несколькими часами позже, сидя у входа в пещеру и любуясь луной, освещавшей тревожный пейзаж, Аиша спросила брата:
– Послушай, а ты не думаешь, что, если ты добьешься своего, могут возникнуть проблемы?
Гасель ответил не сразу, а когда ответил, в голосе была неприкрытая злость:
– Нет, не думаю.