– С этим ты можешь продержаться пару дней. Если я завтра утром не вернусь, держи направление на заход солнца и часа через два или три доберешься до колодца.
– Ты что, собираешься оставить меня здесь на всю ночь? – У Шольца округлились глаза.
– Кабы знать…
– А звери?
– Звери? – удивился Нене. – Какие звери? Ты действительно считаешь, что существуют настолько глупые звери, чтобы тусоваться в таком месте?
Шольц огляделся:
– Твоя правда. Но все же постарайся вернуться этим же вечером.
– От меня это не зависит… Удачи!
Когда вертолет поднялся в воздух, австрийцу стоило больших усилий сдержать слезы. Еще утром ничего не предвещало, он считал, что достиг невероятного профессионального успеха, отправив материал в агентство, но вместо рукоплесканий потерял работу, а теперь, не исключено, умрет ужасной смертью. Несколько минут он стоял неподвижно, не зная, что делать, потом подобрал рюкзак, вскинул на плечо и зашагал туда, где скрылся вертолет.
Нене Дюпре не нужно было оглядываться, чтобы убедиться: журналист пойдет к колодцу. Он и сам так сделал бы, окажись в таком положении.
Отравленный колодец и три жалкие пальмы вблизи него в масштабах Тенере ничего не значили, однако они являлись последней надеждой на спасение попавших в беду людей. Глядя на это место сверху, пилот пришел к выводу, что только отчаявшиеся туареги способны тут выжить, и испытал чувство облегчения, различив фигуру Гаселя Сайяха, сидящего под самой большой пальмой.
Посадив вертолет, он прошел мимо трех внедорожников, держа в руках две банки очень холодного безалкогольного напитка.
–
–
– Плохие, какие еще.
Нене присел рядом. Храня молчание, они выпили отдающую лимоном воду, затем пилот рассказал о последних событиях, добавив:
– Они передали все дела в мои руки, но я почти уверен, что кто-то еще должен вмешаться.
– Силой?
– А как еще?
– Кто?