– Ты из племени победителей, Ермолай. Из тех, кто гнет судьбу, а не она их.
– Твоими бы устами, да мед пить… Все, пора! – Я поднял чемоданчик, и мы направились к вагону, куда проводница в форме пропускала пассажиров по билетам.
Паровоз пыхнул паром и утащил в ночь зеленый поезд из одиннадцати вагонов. А меня терзала навязчивая мысль – только бы увидеть Антонину вновь…
На службе обстановка накалялась.
Гаевский назначил внутреннее расследование. Так положено в случаях применения оружия. Проводил его особоуполномоченный Билибин. Тот самый, за кем числился агент «Моисей», которого я припрятал на черный день в лесничестве.
Капитан Билибин являл собой аморфное жирное тело. Вечно голодный, он постоянно пил чай-кофе и что-то жевал. Пряники. Бутерброды. Сушки. Шкаф и стол в его кабинете заполнены всякой бесполезной едой – чтобы не наесться, а побаловаться. Такая машина по переработке продуктов.
Был он ленив и неинициативен, но если звучала команда начальства «фас», то начинал носом землю рыть, не задумываясь, а надо ли это.
Обычно в таких случаях хватает одного простого объяснения – шел, напали, пристрелил. На этот раз Билибин вытягивал из меня все жилы – детально и въедливо. Как я оказался на месте нападения? Какие были мои действия? Так ли необходимо было применение оружия или можно было обойтись словами? И вообще, как я умудрился уцелеть? И еще его сильно интересовало, что мне наговорил Зюзя, когда я его спеленал.
– Да ничего, – ответил я раздраженно. – У меня было время с ним по душам говорить? Дал ему пару раз револьвером в лоб для душевного спокойствия.
– То есть превысили полномочия, – закивал многозначительно Билибин.
– Чего? – уставился я на него. – Ты что сказал? Тебя бы туда, прыщ канцелярский! Поглядел бы, как бы ты с вооруженным душегубом лясы точил!
Билибин был юристом с университетским образованием, практикой судебной работы и являл собой классический образец заправского крючкотвора. Он завел старую песню:
– Пока человек судом не признан преступником, он такой же полноправный гражданин СССР, как и мы.
– Ты где этого набрался? – в моей груди закипала праведная ярость. – Ты вообще не заговариваешься?
– Я выполняю распоряжение руководства. В том числе проверяю ваши действия на предмет законности и превышения.
– Когда у Граца лупцуют задержанных – это не превышение? Слушай, Николай Сергеевич. Не буди во мне зверя.
– Это угроза особоуполномоченному?
– Какому особоуполномоченному? Который призывает чекиста перед врагом руки поднять и не сопротивляться, когда его потрошат? Который сотрудников НКВД ради странно понимаемой им законности под вражескую пулю готов подставить? А нет ли в этом чего-то большего, чем просто политическая близорукость? Сегодня напишу запрос особоуполномоченному центрального аппарата НКВД СССР, узнаю – в его ведомстве ныне так принято? Или это личная инициатива капитана Билибина?
Билибин спал с лица. И тут же потянулся за печеньем, озадаченно и испуганно захрустев им.
– Ну что ты в бутылку лезешь? – произнес он. – Ты же знаешь, есть юридическая процедура.