– Ударник.
– Ну да. Тебе же начальник моего цеха Ломидзе наверняка сказал, что я ценный специалист. Он это всем говорит. Любит хвастаться ценными людьми. А я и правда ценный.
– Меня ты у него в кабинете узнал?
– Еще полгода назад узнал. Когда ты к директору приходил. Потом мне нашептали по секрету, что это не абы кто, а целый заместитель начальника УНКВД области. Растешь в чинах.
– Работаю на совесть.
– Совесть – это да. Моя вот чиста. И я перед тобой открыт весь.
– Эх, Константин Павлович, ну не ври мне. Я же все могу проверить. Каждое твое слово.
– Проверяй, если делать нечего. Или сразу к стенке. Теперь это быстро делается…
Я задумчиво посмотрел на графин и кивнул:
– Ну, чего тянешь?
Напряженное у меня какое-то состояние. Будто в клетке со львом пребываю, который пока урчит, но может и рыкнуть, и броситься. А ты вроде и вооружен, но решительности никакой нет.
Я поднял вновь наполненную рюмку:
– Знаешь, давай за Россию выпьем. Она у нас одна.
– Правильный тост, – кивнул Великопольский.
Голову слегка повело от выпитого. Но ясность мышления никуда не делась. Зато нервное напряжение немножко спало.
Интуиция – это ведь что-то нереальное, какая-то поповщина. Так, во всяком случае, считают ученые люди. Ну а я полагаю, что это знак свыше. Потому что именно интуиция выручала меня не раз. Вот и сейчас. Что-то мне нашептывало тихо и уверенно – трогать своего старого друга-врага нельзя ни в коем случае.
– Палыч, я прекрасно понимаю, что правды в твоих словах немного. Что ты здесь не просто так, а вписан в какую-то нехорошую историю… Пообещай мне одно.
– Смотря что.
– Если ты поймешь, что работаешь против Родины и на ее врагов, – приходи. Решим… Телефон мой запомни. Там всего четыре цифры.
Я продиктовал свой служебный телефон. Встал. И вышел из дома, махнув на прощание рукой: