Сержант был страшен. Весь он был запачкан сажей, с черным лицом и раскровавленной щекой. Маскировочный костюм в горелых прорехах. Сквозь них темнела обожженная кожа. Правый рукав болтался паленым лоскутом. Неестественно белели глаза и зубы. Обгоревшие усы кособоко топорщились.
— Ранен? — кинулся к нему Николай.
— Нет, обожгло, — кривясь от боли, Харитошкин потер обожженную шею. — Фриц, сволочная душа, ящик ракет мне под самый нос сунул. Я к амбразуре стал подбираться, а он ракеты поджег и на меня… Думал, конец придет. Добраться бы мне до этого гада!
Юрка инстинктивно попятился от сержанта, который хрипел и таращил глаза.
Орехов невольно улыбнулся.
— Ты чего скалишься?! — закричал Харитошкин. — Тебя бы, как борова, живьем со всех сторон подпалили, не так бы еще запел.
Тут сержант увидел пленных немцев со следами копоти на лицах и горелыми пятнами на мундирах.
— Так вот вы где! — злорадно заорал он, вскинул «дегтярь» и пошел на немцев.
Те испуганно залопотали, замахали руками. Очкастый перекрестился, уверенный, что наступил последний час, потом завыл протяжно и тонко, упал на колени.
Пленных разведчики не берут. На вражеской территории любой увидевший или услышавший разведчиков и оказавшийся в их руках должен быть уничтожен, если только нет нужды тащить его как «языка». Таков закон разведки, беспощадный и необходимый…
Поэтому Нищета, мучительно раздумывавший, что делать с пленными, облегченно вздохнул, когда увидел, что Харитошкин шагнул к немцам с пулеметом наперевес.
— Кончай скорей! — приказал он сержанту и жестко прищурил воспаленные, яростные глаза.
— Кого кончай? — переспросил Харитошкин.
— Фрицев кончай! — крикнул лейтенант. — Надо на фланг бежать… Сейчас контратаковать начнут…
Харитошкин опустил пулемет и поглядел на немцев осмысленными глазами. Увидел смертный страх, увидел обреченность, готовность принять смерть от этого страшного, обгорелого русского с пулеметом в руках.
— Чего же безоружных стрелять? — сказал сержант. — Мы же не в ихнем тылу… В морду я бы им заехал, да удовольствия не будет. Кисель они сейчас…
— Ладно, некогда разбираться, — раздраженно сказал Нищета и ушел с Ореховым по траншее.
Харитошкин загнал пленных в бункер, а Юрка, мешая русские и немецкие слова, приказал им, чтобы не высовывались и сидели тихо.
— Яволь, яволь! — вперебой загомонили немцы, почувствовав себя возвратившимися с того света.
Штурмовая группа выполнила задачу. Разведчики отбили участок передней траншеи на краю выгиба реки и подавили доты. Взяли в свои руки крохотный, еще ненадежный плацдарм, на который через четверть часа высадится рота и раздвинет его для батальона, а батальон — для полка…