По тротуарам торопились прохожие. Автомобили гудели клаксонами, норовя обогнать друг друга. Ветер, зажатый стеной небоскрёбов, пытался прорваться между ними и выместить злобу на людях, срывая с них шляпы, кепки или бросая им под ноги металлические урны.
– И куда мы теперь? – запахиваясь в пальто, грустно осведомился Войта.
Клим Пантелеевич вынул бумажник и, отсчитав несколько купюр, протянул помощнику.
– Дружище, поезжайте в «Галифакс» и продлите проживание ещё дней на пять. Ждите меня там. Из комнаты никуда не выходите. Обед закажите в номер. Я скоро буду.
– А может, я с вами?
– Нет.
– А как быть с Баркли? Неужели после этого хамства и унижения нас каютами третьего класса мы будем продолжать искать его золото?
– Конечно. Но теперь он за это дорого поплатится.
– Но он же отказался с нами работать…
– Мистер Баркли может плести что угодно, особенно если налимонится до чёртиков. Меня, признаться, это мало волнует. Помните, как он хорохорился в Праге?
– Вы имеете в виду его выходку в ресторане «Беранёк» на Виноградах?
– Именно.
– Конечно, помню.
– А чего она ему стоила, не забыли?
– На следующее утро он прибежал в наше агентство и стал извиняться.
– А чем это закончилось?
– Вы вдвое увеличили гонорар. Думаете, и сейчас у вас получится?
– Вдвое – нет, – проронил Ардашев и задумался.
– Вот я и говорю… Сумма-то оговорена сумасшедшая.
– Вдвое – нет, – раздумчиво повторил Клим Пантелеевич. – А вот раза в три-четыре от той, что указана в соглашении, – вполне.