Последняя инстанция

Взялся. Наблюдаю за ним искоса.

На своем веку начитался и наслышался он всякого — ничем не удивишь. Реакция у него на свеженький протокольчик — как бы это выразиться? — нулевая! Можно подумать, что я подсунул ему скучнейший служебный циркуляр. Позевывает — не выспался? — и тотчас прикрывает рот ладонью. Такая нетерпеливая была надежда на занятную интригу, но не оправдалась. Нехотя переворачивает страницы, доходит до последней. А вот и точка. Та самая, которая поставлена, но до которой еще далеко.

— Собирался вас спросить, — поднимает голову. — Как вам наше партсобрание?

Так сразу? С места в карьер?

— По-моему, — отвечаю, — прошло неплохо.

— Неплохо, да, — соглашается он, а в руке карандаш — наготове. — С пользой. — Постукивает карандашом по столу. — А что это вы ударились в самокритику?

Вот оно — началось.

— Тоже ведь с пользой, товарищ полковник.

Разговор между делом — так нужно понимать; берет одну из бумаг, непонравившуюся, снова морщится, но карандаш наготове — ставит визу.

— С пользой, верно, ничего не могу возразить. Если объективно. А если субъективно… — Он резко меняет тон. — Давай-ка, Борис, без дипломатии!

— Давно хотел, Константин Федорович, но каждый раз… Ну, это известно, — говорю, — чем прикрывают в таких случаях это самое… малодушие, что ли.

— Чем? — Глаза холодны.

— Всякими обстоятельствами, — отвечаю, — мешающими. Якобы такт не позволяет.

— Предпочитаешь намеки?

Он таки понял меня на собрании именно так, как мне не хотелось бы.

— Вы подразумеваете самокритику?

— Я подразумеваю, что ты меня не знаешь, — держит он карандаш наготове. — Работаем не один месяц и не один год. А не знаешь. У тебя начальник не из тех, которые ставят симпатии выше дела. У тебя начальник службист. Не просто принципиальная личность, а службист. Закоренелый. Ему подавай показатели, сильный процент, красивую отчетность. Грешки подчиненных, ради каких-то там личных отношений, замазывать — не в его характере. Ошибки амнистировать — себе дороже.

Процент, отчетность, показатели… Он сердит на меня — ощетинился по-своему.

— А мне показалось… — пытаюсь оправдаться.

— Что тебе показалось?