Это другое. Эти «пугалки» – это другой момент, который я ещё не упомянул. Это тревога. Мы будем отдельно об этом говорить.
Я просто заранее всё это прописываю, с тем чтобы дать понять, что фундаментальная идея Времени предшествует всему этому, она предшествует феноменологической стороне человеческого существования. Каждый человек является обладателем некоего «золота», которое у него отбирают, которое у него крадут. Человек рождается с запасом этого золота, но оно актуализируется, когда он становится носителем языка. И тут же через язык, навязав ему конструкт «Я – не-Я» в социальном пространстве, начинают похищать вот этот сюжет, который образуется его жизнью, его биографией, его движением. Каков один из побочных эффектов? Вот рождается человек, перед ним есть дорога в определённое количество лет, – условно говоря, 70 лет, завершающиеся финалом. Этот финал безусловен, в отличие от идеи, что – как пел Высоцкий, «хорошую религию придумали индусы», – это всё попытка свести человека к трансформирующейся вселенной, которая всё время бессмысленно переходит из состояния в состояние. А время в действительности не предполагает, что мы ходим из комнаты в комнату, из этой жизни в другую жизнь. Время предполагает безусловный финал.
Вот ты – Иван Иваныч, ты родился Иваном Иванычем, и абсолютно не имеет никакого значения во что перейдут элементы, составляющие тебя: как Ивана Иваныча тебя не будет. Этот Иван Иваныч абсолютно конечен. И именно это даёт шанс Ивану Иванычу на некий прорыв за пределы имманентного, если это будет каким-то образом центрировано, усвоено и понято через (ну не будем говорить) особые технологии или через Откровение и так далее. Откровение, собственно, сообщает Иван Иванычу, что Всевышний, Который послал ему эту искру божественного Духа внутри него, воскресит его именно как Иван Иваныча для страшного Суда, – в отличие от перехода из комнаты в комнату, который никогда не кончается.
Но вот в чём дело – Иван Иваныч рождается, перед ним 70 лет жизни, которые упираются в полный, совершенный и абсолютный конец. Это может быть наполнено чем-то, что вписывает его в большое время, в сюжет истории. А общество ставит перед собой задачу, чтобы он ни в коем случае не попал в этот сюжет, чтобы его время ничем не отличалось, допустим, от времени его любимой собаки, – то есть не времени, а длительности его собаки.
Простой пример: Степан Разин, который вписал свою биографию, своё время, окончившееся очень жестоким финалом, но он вписал его в историю. Теперь предположим, что он не участвовал ни в чём, не был Степаном Разиным, как и не было бесчисленного числа каких-то казаков-разбойников и так далее, других степанов крепостных, герасимов с Муму и так далее, – их время не стало частью истории, поэтому их время не актуализировалось как время, оно осталось просто длительностью, в которой был шанс на то, чтобы превратиться во время. Но общество сделало всё, чтобы их жизни, как и жизни офисных сотрудников, не превращались во время, а просто оставались длительностью.
То есть общество работает над тем, чтобы украсть подлинное содержание времени как смысла у каждого родившегося существа, за исключением элиты, которая организует историю под себя. Как мытари, которые забирают налог у людей и немножечко оставляют себе за свои услуги. И понятно в пользу кого забирается этот налог: в пользу Великого Существа.
Мне хотелось бы просто подчеркнуть, что стержневая, стратегическая линия понимания человеческого фактора, – это понимание разницы между длительностью и временем, оппозиции смысла и абсурда. Абсурд, который принадлежит Бытию, и смысл, который принадлежит человеку и человеческой жизни, связанной с языком. И как фундаментальное проявление оппозиции сознания и Бытия – проявление боли, жгучей боли, которую Бытие испытывает через человека, внутри человека и распространяет на всё остальное. Благодаря тому, что существует человек как носитель боли, можно причинить боль любому живому существу, – и это только потому, что есть человек как человек.
Гипнотическая мощь реальности
Комментарий Джемаля к постановке вопроса:
Люди сформулировали понятие «реальность» как нечто, противоположное фантомности, виртуальности, условности. Это то, по чему можно «постучать». Реальность неизбывна. Вместе с тем все эти представления есть не что иное, как описание. Самое начальное, с чего делают первый шаг: безусловность реального есть описание. И дальше идут одни описания. Реальность – это непротиворечивое собрание описаний.
Описания же возможны благодаря языку. Описания создаются внутри огромной площади макроязыка, как некие островки и «большие континенты», существующие на карте.
Но язык не для того сообщался Адаму Аллахом, чтобы строить всевозможные реальности, а для того, чтобы вне всякой коммуникации, в чистом одиночестве своих индивидуальных душ размышлять о Всевышнем, мечтая отразить в зеркале языка хотя бы тень Его заповедного Замысла. Вот сколько было дано человеку! Вместо этого он расходует язык на описания реальности, которые не имеют ничего общего у аборигенов Австралии и итальянцев, скажем, чистенького Милана. Арабы живут в одной вселенной, а евреи – в совершенно другой. И нет ничего, обо что все эти разные люди могли бы «постучать». Каждый камень, каждая звезда на небе, каждая банкнота совершенно разнится для этих существ.
Но некому сказать – нет всеобщего учителя – о том, что, дескать, все вы живёте в разных мирах. Даже мусульмане грешат выковыванием особо крепких преград там, где они находятся, чтобы остаться в своём описании.
Конечно, есть очень маленькая часть тех, которые не поддались обработке всех этих «институтов», цепко опутывающих человеческое сознание. Эта малая часть спасается от того, чтобы быть поглощённой каким-то описанием, с помощью Святого Корана. Эта малая часть смотрит в Коран, читает его. А Коран есть «антиописание». Демонтаж реальности. Именно поэтому битва против чудесной книги на протяжении 1400 лет не привела ни к каким результатам. В Коране не изменена ни одна точка, ни одна буква. Есть силы, которые хранят его от этого.
Однако вне этого круга, вне тех, кто не просто читает, а ещё и понимает Коран, мечется бедное человечество. Можно поставить любопытный вопрос: было ли внезапное возникновение языков, разобщившее строителей Вавилонской башни, историей создания разных описаний? Человечество подчиняется языку. Язык имеет над ним огромную силу. И до тех пор, пока человек, служа Сатане, будет использовать язык для лжи, язык, в свою очередь, будет держать его сознание в плену описаний.
Я напомню, что тема предыдущей беседы: центром и осевой темой человеческого фактора является время, которое принципиально отличается от длительности, поскольку длительность хаотична, не имеет внутренней сюжетности, а время существует как некий сюжет, как сценарий, потому что время предполагает финальность человеческого существа, связанную с его двойственностью, – Бытие и сознание. Мы упомянули о том, что эта двойственность (Бытие и сознание) является проблемой не только человека, но прежде всего самого Бытия, в которое человек вставлен, как «пятая колонна», как «агент», который состоит большей частью из Бытия, но внутри него есть оппозиционная искорка сознания. И Бытие на это реагирует крайне негативно, потому что эта искра сознания – это как песчинка, попавшая в раковину: моллюск отвечает на это выделением секреции, которая эту песчинку обволакивает…
В данном случае я не хотел бы «гламуризировать» это, потому что скорее выделяется гной. И этот гной является как раз тем, что мы называем «реальностью».
ebooksa