Это не стремление к идеалу, это буквально. Что говорят христиане? Они учат, что Христос есть Бог, который стал человеком для того, чтобы мы – люди – стали богами. Сказано в Евангелии: «И Слово стало плотью и среди нас поселилось»[64]. Речь идёт о том, что Бог стал плотью, стал человеком, – что мы стали Словом, Логосом. Это тема трактата «О подражании Христу», который написал Фома Кемпийский. Это тема «стяжания божественных энергий», которая присутствует в византийской монашеской традиции и в исихазме. Но это не что иное, как обожение.
Но это проникает и в ислам – через суфизм. Внутри ислама идут споры, насколько суфии являются аутентичными мусульманами, потому что их платформа, дискурс – не коранический, он основан на таком представлении о «встрече». Главным термином суфизма является то, что называется «встреча с другом». Под «другом» имеется в виду Всевышний, которого суфии называют Аллахом. Но вопрос-то в том, что под Аллахом они имеют в виду как раз Бытие в его абсолютной и безусловной форме. А мы знаем, что Бытие – это не Аллах, это не Творец, это как раз Иблис.
Они являются носителями ереси, и их идеологическая парадигма очень близка к христианству. На этом основан всякий «мистический» путь – в том числе мистический путь в исламе и в христианстве. Это «встреча».
И тут есть очень тонкая вещь, которую я хотел бы довести до понимания: Бытие совершенно. Оно содержит в себе все мыслимые возможные состояния. Совершенно оно не в том смысле, что каким-то образом является абсолютным плюсом, величественно-прекрасным, «добро и благо», – хотя для Платона это так. А совершенно в том смысле, что всё, что есть в этом Бытии и может быть, – оно совершенно.
А есть несовершенный человек, который находится в состоянии отражения, дефицита, вторичности, но он несёт в себе страждущую волю к этому Бытию, он несёт в себе страдание, он несёт в себе жажду вернуться и соединиться. Встреча совершенного с несовершенным. Это фундаментальная вещь – «встреча с другом», – когда несовершенное соединяется с совершенным, не поглощаясь и не стираясь. Это специфика мистицизма, которая предполагает не то, что просто человек исчезает в совершенном, добавляется и аннигилируется, как капля в море, – нет. Он добавляет несовершенное, как отдельно существующее, к совершенному, и после этой встречи этот союз действительно становится тем, что называется «бог» в сознании мистиков. Их «бог» – это Бытие, которое встретило и приняло в свои объятия блудного сына, несовершенного человека, адепта, который стремился к встрече с ним. Именно эта встреча делает из безусловного Бытия то, что называется «божественным бытием», «богом», совершенной субъектностью. Человек как несовершенное стремится к совершенному, но это совершенное до встречи – ещё не «бог». Человек стремится, потому что знает, что «бог» возникает в момент этой встречи. Конечно, они не проговаривают это так. Но если мы глубоко погрузимся в изучение суфийских традиций – тему «встречи», тему «друга» и так далее, – то мы увидим, что здесь в момент «встречи» предполагается некое преображение, которое работает на обе стороны.
Что означает стремление к «встрече» и реализация этой встречи? Конечно же, это наслаждение, но это больше, чем наслаждение. Платон говорит: «Бытие есть благо». Что значит «благо»? Благо – это полнота позитива в субъективном переживании. Бытие объективно, а благо субъективно. Это полнота позитива в субъективном переживании. Что это такое? Это наслаждение, эйфория, но в мистическом контексте это больше, чем наслаждение, больше, чем эйфория, – это экстаз, блаженство, это то состояние, которое обретает мистик в момент «встречи», когда он действительно, реально как праведник достигает ступени обожения. Это мистический путь. Но есть совершенно другой путь.
Катарсис – это очищение.
Катарсис – это разрешение кризиса. Кризис – это драматическое напряжение несовместимостей, которые взрываются, и появляется некий выход. Как в пьесе: либо ты убиваешь меня, либо я убиваю тебя. Когда это убийство совершается, то это катарсис, кто-то снимается с доски.
А в данном случае это прорыв в некую реальность, которая больше, чем совершенное Бытие до «встречи», и больше, чем несовершенное. В этой встрече создаётся или проявляется «божественность», дремлющая и в Бытии, и в твари, которая стремится к соединению, потому что полагается, что тварь порождена этим Бытием, хотя это не так, – просто это архетип на самом деле. Здесь очень много путаниц, которые надо расшифровывать, потому что в этих мистических доктринах ясное, чёткое монотеистическое Откровение, которое занимает оппозиционную позицию к Бытию, смешивается с Бытием, подтасовывается под Бытие, используется терминологически для оправдания старых практик, связанных с мистическим путём внутри Бытия и так далее. Поэтому нужно проводить очень серьёзную работу по распутыванию этого дела.
Итак, это первый путь: мистический путь «встреча». «Встреча» и выявление той «божественной» сущности, которая скрыта до этой встречи и в Бытии, и в человеке, которая освобождается как ядерная энергия.
А есть совершенно другой, противоположный путь: «анти-встреча», путь индивидуации[65].
Мы помним, что человек – глиняный. Он занимает позицию между, условно говоря, землей и паром. У него одна рука направлена вниз к земле, другая направлена вверх. Которая вниз – там написано coagulo, которая вверх – solve. Solve et coagulo. Разрежай и сгущай. То есть либо он идёт путём разрежения своей субстанции, путём сублимации и приобретает свойство пара, то есть как бы одухотворяется. Либо он идёт путём сгущения, становится плотным и тяжёлым. Это конкретно не путь беатификации, то есть блаженства, это путь наслаждения. Путь вверх, solve, это магический путь. Был такой глубокий и серьёзный мыслитель-традиционалист Юлиус Эвола, он написал книгу «Магическое я и его возможности» в 20-е годы, это был первый его мощный том о возможностях высшей магии. Он тогда был ещё не особо углублён в традиционализм, но уже встретился с Тантрой и написал эту книгу. Это путь solve, разрежения, связанный с повышением наслаждения, путь к благу субъективного плана. Это магический путь, путь для посвящённых. Но есть путь вниз, к сгущению. Путь, связанный со сгущением вещества, когда человек концентрирует глину, доводит её до максимальной концентрации. Это путь профанов. То есть это тоже путь индивидуации, но индивидуации внизу. Это путь разврата, наслаждения, путь Дориана Грея[66]. Дориан Грей идёт индивидуальным путём сгущения, прожигания жизни. Этот путь тоже даёт наслаждение, потому что сгущение освобождает какую-то энергию, что даёт эффект острого переживания.
Вы, наверное, обратили внимание, что во всех вариантах речь идёт о наслаждении, о субъективном переживании блага как блаженства, – так сказать, райской беатификации при «встрече», или «высокого наслаждения», когда человек становится таким магом, которому не нужен никто, кроме него самого. Это же путь «великого адепта», который освобождается от иллюзии какого-то внешнего Бытия: он «понимает», что он-то и есть это Бытие, которое вселенское, универсальное, тотальное и так далее. Некий магический путь шамана высшей категории. Либо это путь ночных клубов с наркотиками по туалетам: путь падения в бездну, путь на задворки реальности. И это тоже путь, это тоже индивидуация. И есть разные степени: есть нарциссизм осторожных мещан, которые не идут на крайности, но знают, что их «Я» является безусловным, абсолютным, кроме которого ничего нет, а есть экстремальная «золотая молодёжь» (тоже путь индивидуации). Но это всё разновидности сгущения.
О чём идёт речь в данном случае? О том, что мы собираемся серьёзно углубиться в понимание человеческого фактора. Для того чтобы углубиться в это понимание, нам нужно создать площадку, на которой этот человеческий фактор, то есть человек, описан. Описан исходя из первичного и доминирующего импульса, который его образует и формирует. Так вот, этот первичный импульс – это обожение в любом случае.
Потому что когда мы говорим о магическом пути, когда не нужен внешний «бог», когда шаман приходит к тому, что внешняя идея Бытия как отдельного от него – это просто чучело или пугало, которое падает, когда он становится сам бессмертным, всемогущим, меняет состояние, меняет позиции, – это то, что называется в Библии «будем как боги». Это не встреча с «единственным Другом», это «будем как боги».
Я подчеркну, что в свидетельстве веры ислама говорится «Ля илляха илля Ллах». Там как раз говорится, что нет божества, нет никаких «богов». «Боги» отрицаются не как реальность, которая описана, не как нечто, как есть как этот стол, а отрицается как некий смысл, как некая ценность, это всё отрицается. Этому противопоставляется Аллах, Который есть не «понятие, подобное богу», а имя собственное. Аллах – это имя собственное. Это имя собственное, которым обозначается нечто совершенно трансцендентное, непостижимое, не имеющее аналогий, противостоящее Бытию, не пересекающееся с опытом твари, не входящее вообще в резонанс с тем, что тварь может испытать и пережить. И вот это утверждается как то, что является предметом утверждения, веры, так сказать, вектором ориентации. А всё, что можно найти в Бытии, перечёркивается: нет этих «богов», подобными которым можно хотеть стать, нет никакого божества ни в единственном числе, ни во множественном числе, не в виде идолов, не в виде оригиналов, ничего этого нет, просто всё перечёркивается. Ля илляхи!
Но это в крайней форме мы находим именно в Коране. Если мы обращаемся к Библии, то Библия содержит некоторые угрозы для монотеистического Откровения: изгоняются Адам и Ева из райского сада, потому что они именно хотели достичь этого состояния. Но не будем забывать, что Библия поправлялась несколько раз, в том числе она воспроизводилась заново в Вавилоне, и на это оказали большое влияние вавилонские традиции. Поэтому здесь мы не можем говорить о Библии как о чистом источнике монотеистического Откровения: она несёт на себе печать очень серьёзных влияний. Значит, «будем как боги». Желание «быть как боги» в любой форме – в форме ли превращения в посвящённого шамана, который может быть свободным от времени и пространства, либо в форме профана, который чувствует себя божеством и просто рассекает на «мерседесе» и чувствует себя вполне «божественно».
ebooksa