Тут же отправился в кассу Аэрофлота и купил билеты на ночной рейс. Нечего рассиживаться в столице, достаточно было времени обшаривать магазины. Теперь много не накричишься, надо собираться в путь. Вернулся он в номер в середине дня. Лида, видимо, подозревая неладное, никуда не уходила. Андронов сказал с порога:
— Собирайся, ночным рейсом полетим…
Было ему не по себе, жалость к ней проснулась, и он стремился поскорее все выложить, не тянуть, не мучить ее.
— А… машина?.. — спросила она, заметно изменившись с лице. — Что ты сделал с машиной? — небольшие, полные губы ее дрогнули, она оперлась о спинку кресла.
— Отказался, заявление написал, сил больше не стало с этой машиной… — Андронов снял плащ и кепку и не дошел еще до кресла, куда хотел бросить одежду, как Лида присела к столу, склонилась головой на руки. Плечи ее вздрогнули в беззвучном рыдании. Он стоял перед столом с одеждой в руках. Хотелось ему подойти к ней, приласкать, утешить, сказать: «Шут с ней, с машиной, лишь бы нам с тобой по-хорошему, как прежде. Неужто забыла?!» Хотел сказать и не мог, голоса не хватало. Так и стоял перед ней и молчал.
Она, не поднимая головы, потянулась к нему, нашла его руку, сжала ее, заставляя приблизиться к ней. Он швырнул одежду на кушетку, сел возле, провел рукой по ее молодо отблескивающим волосам, погладил плечи, приговаривая осипшим голосом: «Ну, будет, будет… Позади наши раздоры. Жить начнем по-другому…»
Она подняла мокрое от слез лицо, проговорила:
— Извела я тебя совсем, Сашенька… Сама от себя сколько натерпелась и тебя извела… Как же ты без машины?..
— Обойдусь, — резковато сказал он. — Без машины обойдусь, а без тебя не могу.
Так и просидели они рядом остаток дня, вспоминали молодость, и было им обоим покойно и светло.
Собирая вещи, готовясь к самолету, она горестно сказала:
— С чем уехали, с тем и приехали…
— Нет, не с тем, — Андронов решительно покачал головой. — Не с тем, Лида!
— А я не о деньгах…
— Вот именно, не о деньгах, — сказал Андронов, — другим я вернулся, Лида, место свое нашел.
— А я о вещах…
Она тяжко вздохнула и ничего больше не сказала.
В самолете они сидели друг подле друга, успокоенные, умиротворенные. Голова ее склонилась к его плечу, она дышала ровно, как дышат люди, когда засыпают глубоким покойным слом.
Иллюминаторы едва поголубели занимавшимся рассвет том, Андронов глубоко вдохнул свежий кондиционированный воздух. И сознание примирения с женой, и рассветная сумеречная голубизна в иллюминаторах наполнили его грудь радостным, торжественным каким-то чувством.
V
ebooksa