Смертельные враги

Пардальян обнажил шпагу, поднажал со своей стороны на окно, которое открылось с шумом и грохотом, и со шпагой в руке впрыгнул внутрь комнаты. В тот же момент он услышал ужасный крик…

Когда дон Сезар почувствовал, что под их натиском окно поддается, он подался вперед, чтобы прыгнуть, но тотчас же ощутил, что кто-то схватил его за ноги и тянет вниз. Тогда он закричал — этот крик и слышал Пардальян.

Дона Сезара грубо швырнули на землю, мгновенно зажали ему рот и ловко — как прежде Сервантеса — вынесли за ограду дома у кипарисов.

…Итак, Пардальян прыгнул в комнату.

Как только его ноги коснулись пола, он почувствовал, как этот пол заходил ходуном и провалился под ним; Пардальян упал в кромешную тьму.

Он инстинктивно вытянул руки, чтобы ухватиться за что-нибудь, и его шпага, зацепившись за что-то невидимое, выскользнула у него из пальцев. Он тяжело, всем телом рухнул вниз. К счастью, он падал не с большой высоты, так что не причинил себе никакого вреда.

— Ух, — произнес шевалье, — к такому падению я не был готов!

И добавил тем насмешливым тоном, какой появлялся у него в минуты особой опасности:

— Это, кажется, копия тех апартаментов, что так ловко оборудовал сеньор Эспиноза. Проклятье! Это уже не игра, да и вообще — не слишком ли много для одного дня? Если я то и дело буду попадать во всякие капканы, то жизнь моя станет довольно-таки сложной!.. Но, клянусь честью, шутка неплохо разыграна! Однако не вызывает сомнений, что я всего-навсего глупец, и раз все это могло со мной случиться, то и поделом мне! В следующий раз буду умнее… если только не останусь навсегда в этой западне, так грубо замаскированной, что любой лисенок-молокосос почуял бы ее за несколько лье и бросился бы наутек… А я попался, хотя и по опыту, и по возрасту вполне могу сойти за старого мудрого лиса…

Отчитав и разбранив себя на славу, что он имел обыкновение делать всякий раз, когда переживал какое-нибудь досадное злоключение, укорив себя — довольно несправедливо, по нашему мнению, — за то, что не смог избежать ловушки, Пардальян встал на ноги, отряхнулся и ощупал себя.

— Отлично, — пробурчал он, — ничего не сломано. Правда, в голове недостает мозгов, зато все остальное на месте… Моя шпага, должно быть, потерялась еще там, в верхней комнате. К счастью, у меня остался кинжал. Этого мало, но на худой конец сгодится и он.

Решив так, он поднес руку к поясу, желая убедиться, что кинжал на месте.

Выяснилось, что если ножны действительно по-прежнему висели, где им и было положено, то сам кинжал исчез.

— Час от часу не легче! — пришел в ярость шевалье. — Если бы мой бедный батюшка стал свидетелем сегодняшних событий, он бы не преминул похвалить меня. «Поздравляю, Жан, — сказал бы он мне, — ты уже позволяешь, чтобы у тебя украдкой воровали оружие, а сам только хлопаешь глазами!..» Смерть всем чертям! В хороший же переплет я попал!

Не переставая ворчать, он обошел на ощупь свою камеру, что заняло у него не слишком-то много времени.

— Проклятье, — воскликнул он, выразительно прищелкнув языком, — тут не очень-то просторно! И ни единой табуретки, даже ни клочка соломы… Как же я буду ночевать на этих голых плитах?.. По счастью, я устал как собака и засну, где угодно… А каков потолок — ведь я же до него рукой дотягиваюсь! Это напоминает мне тот славный гробик, в который меня сегодня запер его высокопреосвященство кардинал Эспиноза, только этот будет побольше и каменный. Ого, а это что такое?

Шагая по плитам, он почувствовал, что наступил на нечто хрустящее. Отдернув ногу, Пардальян присел на корточки и принялся шарить по полу.

— Вот как!.. Пергамент!.. Но, черт возьми, здесь темно, как в преисподней… Интересно, предназначено ли это для меня? И положено ли здесь сознательно?.. Разумеется нет, иначе мне дали бы свечу, чтобы я мог его прочесть… Значит, это какой-то потерянный документ? Возможно. Подождем — ничего другого мне все равно не остается…

Он положил пергамент себе за пазуху и вновь пустился в рассуждения.

— Но кто же все-таки заманил меня сюда? Эспиноза?.. Фауста?.. Ба! Да какая разница? Я попался — и это главное! И я отлично знаю, что уж коли я тут очутился — а местечко это никак не назовешь уютным, — то вряд ли меня сытно накормят и с почетом доставят обратно в гостиницу… Что же теперь со мной сделают?.. Я нахожусь, конечно, не в обычной камере… Тогда что же это?