— Несмотря на все, что я сказал и сделал, вы хотите…
— Говорю тебе, давай мне руку, — продолжал настаивать Пардальян с серьезным видом. — Ты славный парень, Эль Чико, и когда ты познакомишься со мной поближе, то узнаешь — я не часто произношу те слова, которые я только что сказал тебе.
Побежденный, карлик вложил свою руку в ладонь шевалье, где она полностью утонула, и пробормотал:
— Вы добрый!
— Чепуха! — пробурчал Пардальян. — Просто я сужу о вещах здраво. И если ты не знаешь сам себя, то из этого вовсе не следует, будто тебя не знаю я.
Самые длинные свои беседы одинокий карлик вел с самим собой. Поэтому легко понять, что хотя он и был весьма смышленым, некоторые обороты речи Пардальяна повергали его в недоумение, и он не очень-то хорошо улавливал их смысл. Он не вполне понял последние слова шевалье, восприняв их буквально.
— Вы меня знаете? — воскликнул он удивленно. — Кто же вам рассказал обо мне?
Пардальян с самым серьезным видом поднял палец и пояснил, улыбаясь, как улыбаются ребенку:
— Мой мизинец!
Потрясенный Эль Чико с суеверным страхом вытаращился на своего собеседника. Сила, толкавшая его к шевалье, казалась ему столь сверхъестественной, что он был уже почти готов принять его за колдуна.
— И вот что, — продолжал Пардальян, — давай немного побеседуем. Только не забывай, что я все знаю. Начнем, пожалуй, вот с чего: почему ты хотел, чтобы меня убили? Ты ревновал меня, не так ли?
Карлик утвердительно кивнул.
— Хорошо. И как ее зовут? Не прикидывайся глупцом, ты прекрасно меня понимаешь. Если ее не назовешь ты, то я сделаю это сам… Мой мизинец при мне, и он все мне расскажет.
Карлик, который не решался отвечать, увидел, что ему не удастся уклониться от ответа. Он смирился и обронил:
— Хуана.
— Дочь трактирщика Мануэля?
— Да.
— И давно ты ее любишь?
— Всю свою жизнь, вот оно как!
Не могло быть ни малейших сомнений в искренности этого ответа. Пардальян улыбнулся и продолжал: