— Ни развлечений, ни аутодафе, ни коррид, ничего… только смертельная скука, — говорил другой.
— Эль Тореро, дон Сезар исчез… удалился в свое имение в Сьерре, где выращивают быков для корриды… У него сейчас приступ черной меланхолии — они порой у него случаются.
— И Жиральду совсем не видно…
— Исчезли оба.
— К счастью, прибыл наш король. Теперь все наконец переменится.
— Слава Господу! Хоть повеселимся немного!
— Король организует облаву… и мы будем охотиться за евреями и маврами!.. Клянусь кровью Христовой! Будем рубить с плеча и без пощады!
— Не считая тех, кого поджарят, если по случайности они сумеют увернуться от пушек и мушкетов!
— Мы вновь увидим улыбку Жиральды!
— Эль Тореро не будет больше на нас дуться и устроит нам великолепную корриду.
— Да еще те мелочи, что перепадут нам от экспедиции!
— После короля, сеньор, после короля и придворных грандов!..
— Да полноте, как бы ни был велик аппетит нашего короля и его грандов, у проклятых еретиков столько добра, что и нам, слава Богу, достанутся кое-какие крохи.
— Вот тогда снова заживем!
Все эти реплики прорезали воздух, словно свист бича, вперемешку с громкими раскатами хохота и ударами тяжелых кулаков по столу. Эти люди ликовали и хотели, чтобы все это видели.
— Словом, — сказал Пардальян вполголоса, — судя по тому, что я слышу, этот крестовый поход, как и всякий уважающий себя крестовый поход, есть всего лишь огромная кормушка, где каждый, начиная от короля и кончая последним из этих… храбрецов, надеется получить свой кусок.
— Да, так всегда и бывает, дело привычное, — ответил Сервантес, пожимая плечами.
— А что это за Тореро, о котором они говорят?
Подвижные черты лица Сервантеса приняли серьезное и печальное выражение, поразившее шевалье.
— Его зовут просто дон Сезар, и никакого другого имени у него нет. Он никогда не знал ни отца, ни матери. Его прозвали Эль Тореро; когда говорят «Эль Тореро», это звучит так же, как когда говорят «король»; и точно так же, как для всех испанцев существует только один король, для всех андалузцев существует лишь один тореадор: Эль Тореро, и этим все сказано. Он прославился по всей Андалузии тем, как он обходится с быком — до сего дня такой способ был неизвестен. Он появляется на арене совсем иначе, чем все другие тореадоры, закованные в латы, прикрываясь круглым щитом, с копьем в руке, верхом на богато украшенной лошади… Он выходит пеший, разодетый в шелк и атлас; вместо тяжелого щита у него плащ, обернутый вокруг левой руки; в руке — парадная шпага… Острием этой маленькой шпаги он снимает букет из лент, закрепленный между рогами быка (которого он никогда не поражает насмерть), и этот букет, добытый им с риском для жизни, слагает к ногам первой красавицы… Это храбрец, которого вы наверняка полюбите, если познакомитесь с ним.