— Король Генрих III пожелал сделать меня маршалом над своими войсками… Я отказался.
— Как, наконец, могло случиться, что такой дипломат, как вы, довольствуется случайным поручением, не слишком важным?
— Король Генрих Наваррский хотел сделать меня своим первым министром… Я отказался.
Эспиноза какое-то время размышлял. Он думал: «Каждый ответ этого человека словно разящий удар кинжала. Ну что ж, станем действовать, как он… Натиск, натиск и еще раз натиск!»
И обращаясь к Пардальяну, который ждал, ничего не подозревая, великий инквизитор сказал с глубоким убеждением:
— Вы были правы, отказываясь. Все, что вам предлагалось, было недостойно ваших талантов, не соответствовало им.
Пардальян с изумлением взглянул на него и мягко ответил:
— По-моему, вы заблуждаетесь, сударь. Напротив, все, что мне предлагалось, явно превосходило то, о чем мог мечтать бедный искатель приключений вроде меня.
Пардальян отнюдь не ломал комедию, изображая из себя скромника, а говорил вполне искренне. Такова была одна из самых ярких черт этой исключительной натуры — он и вправду считал, что совершенные им подвиги оценивались чрезмерно высоко.
Эспиноза даже не мог себе представить, что такой необыкновенный храбрец, человек, сознающий свое превосходство над другими (а шевалье, без сомнения, относился именно к таким людям), был на удивление застенчив и скромен в своих притязаниях.
Он решил, что имеет дело с гордецом и что, набавляя цену, сумеет привязать шевалье к себе. Поэтому он продолжал с рассчитанной медлительностью:
— Я предлагаю вам титул герцога и гранда и десять тысяч дукатов пожизненной ренты, источником коей станут сокровища Индии; кроме того — крупнейшее губернаторство вместе с саном вице-короля, все военные и гражданские полномочия и ежегодно выплачиваемые двадцать тысяч дукатов на содержание вашего дома; вас сделают командиром восьми полков и вы получите цепь Золотого руна… Считаете ли вы эти условия приемлемыми?
— Это зависит от того, что мне предстоит сделать в обмен на все предложенное вами, — флегматично сказал Пардальян.
— Вы должны будете, говоря кратко, предоставить вашу шпагу на службу святому делу, — пояснил Эспиноза.
— Сударь, — сказал шевалье просто, не рисуясь, — нет такого дворянина, достойного благородного звания, который бы отказался предоставить свою шпагу для поддержки, как вы говорите, святого и справедливого дела. Для этого требуется лишь воззвать к чувству чести или, вернее, человеколюбия… А посему оставьте при себе титулы, ренты, почести и посты… Шпага шевалье де Пардальяна дается, но не продается.
— Как! — вскричал пораженный Эспиноза. — Вы отказываетесь от моих предложений?
— Отказываюсь, — холодно ответил шевалье. — Но соглашаюсь посвятить себя делу, о котором вы говорите.
— Однако же справедливость требует, чтобы вы были вознаграждены.
— Пусть вас это не заботит… Лучше поговорим о сути вашего благородного и справедливого дела, — сказал Пардальян со своим обычным насмешливым видом.
— Сударь, — произнес Эспиноза, кинув восхищенный взгляд на шевалье, по-прежнему спокойно сидящего в кресле, — вы один из тех людей, говоря с которыми должно владеть высшим искусством — откровенностью… Посему я буду говорить прямо.
ebooksa