– Вот, Петр Павлович, моя жена, Екатерина Петровна, о которой вам говорила тетушка.
– Я так давно стремилась, – бормотала Пардова, беря худую руку, как у мощи.
– Очень рад, что Господь постучался в ваше сердце, – отозвался с акцентом хозяин, отходя к стене, где в равном расстоянии друг от друга на толстом картоне были развешаны евангельские тексты на русском и немецком языках вроде обязательных запрещений в присутственных местах. Человек неопытный мог бы подумать, что содержание этих таблиц таково: «Не плевать на пол», «Просят не курить», «По траве не ходить», «Не пейте сырой воды», но это были тексты. Оглядевшись, Екатерина Петровна радостно направилась к Соне, одиноко и будто скучая стоявшей у пианино, не вступая в разговор с Лелей, Адвентовым и Беззакатным, помещавшимся около нее.
– Насилу тебя нашла! – заговорила вновь прибывшая.
– Кажется, я стою на виду.
– Да, да. Ты будешь аккомпанировать?
– Вероятно.
– Ах, это будет чудесно!
– Отчего? Тут обыкновенно поют очень плохие и неподходящие вещи.
Соня смотрела через головы толпившихся в дверях людей, несколько прищуривая свои голубые глаза.
– Я останусь около тебя, хорошо? – продолжала дама.
– Тут хотела Леля, кажется, сесть, спроси у нее.
– Она уступит.
– Нет, нет!.. – взволнованно заговорила Дмитревская.
– Распределимся все тут: Елена Ивановна с Софьей Карловной, я – с Иосифом Григорьевичем, а вам указания и разъяснения будет давать Сергей Павлович, – решил Адвентов.
Высокий, бритый человек, в длинном сюртуке, слегка протянул руку навстречу Сониному взгляду, и она, сев за пианино, начала мелодию, вроде мендельсоновских романсов, и запела вместе с Лелей; остальные чувствительно подпевали:
Бритый господин разогнул вынутое из кармана евангелие и, прочитав по-английски, сложил книжечку и стал говорить по-английски же, громко выкрикивая некоторые слова. Приседавшая около него девица в очках тотчас переводила его слова по-русски, не заботясь о синтаксисе. Дело шло о блудном сыне и возможности быть спасену в любую минуту твердо уверовавшему в спасительность Христовых страданий. Пропели еще. Екатерине Петровне было жарко и скучновато. Беззакатный рядом шептал:
– Смотрите, тетя Нелли сейчас заснет.
И действительно, толстая дама блаженно покачивала головой, выставив грудь в блестящей кирасе лифа и полуоткрыв рот. Хозяин встал со своего стула, что было сигналом подняться и остальным.
– Что это будет? – шепнула Катя соседу.