Что касалось Веры Ивановны, в глазах той поблёскивали искорки насторожённости. С чем это было связано, на тот момент не интересовало никого.
Все ждали продолжения.
И оно последовало.
— Хотелось бы знать, что всё это значит? — произнёс Илья, обращаясь скорее к матери, чем к Элизабет.
— Значит, что я вернула перстень той, кому он должен принадлежать по праву наследства, — ответила Вера Ивановна.
— Я не об этом. Кто и когда тебе сказал, что в одной из икон хранится перстень?
— Никто. Отец разрешил по праздникам доставать одну, принеся в спальню, молиться.
— Отец молиться?
— Представь себе, — покачала головой Вера Ивановна. — Съездил в церковь, купил молитвенник. По — настоящему поверить в существование Господа мы не смогли, зато обрели веру в доброту и человечность.
— Допустим. Но каким образом вам удалость раскрыть секрет оклада?
— Произошло это в день, когда с отцом приключился первый инфаркт. Вернувшись из больницы, чтобы собрать вещи, я вошла в тайник, взяла первую попавшуюся икону, которая оказалась «Николаем Чудотворцем», поставила ту на стол и давай молить Бога, чтобы тот дал супругу силы справиться с болезнью. Состояние было хуже не придумаешь. Всё вдруг куда-то исчезло, испарилось, растворилось. Остались только я и «Николай Чудотворец». Глядя с иконы, образ заставлял меня говорить. И я говорила. Всю жизнь нашу рассказала, только чтобы услышал. Очнулась, когда усталость начала валить с ног. Подошла к столу, чтобы поцеловать образ, взяла в руки икону, а она возьми и раскройся. От неожиданности я так и села, благо стул рядом оказался. В месте, где оклад раскрылся, торчал уголок то ли ткани, то ли бумаги. Потянула. Свёрток выпал.
— Уголок пергамента.
Произнеся, Элизабет, не зная куда деть руки, взялась теребить рукав свитера.
— Верно, пергамент. Развернув, обнаружила то ли письмо, то ли послание. Раз прочла, другой. Когда вникла, поняла, что это молитва.
— И что было дальше?
— Дальше была больница. Пока добралась, пока дождалась доктора, прошло три часа. Самые страшные часы в моей жизни. Как пережила, не помню. Стоило сердцу зайтись от страха, что не увижу мужа живым, тут же всплывал образ «Николая Чудотворца». Боль отступала.
Потом был разговор с доктором, который сказал: «Не знаю, что помогло вашему мужу выкарабкаться, не иначе как чудо. Десять часов между жизнью и смертью, и вдруг столь странное воскрешение. По — другому не назовёшь».
— И как отреагировал на ваше общение с иконой Николай Владимирович?
— Приказал никому не говорить ни про «Николая Чудотворца», ни про перстень.
— А про молитву?