— Давай попробуем, — сказал Кроннг.
— Прямо кинозвезда, — сказал Паркер. — Жена у этого парня. У нее вот такие буфера. Такие буфера, как у его жены, увидишь разве на голубом экране. Это я вам говорю, ребята.
— Заткнись, Паркер, — сказал Крониг.
— Я говорю комплимент твоей жене. Ни у кого нет таких буферов, как у твоей жены. Господи, в них можно играть в прятки. Спрятать нос, рот и всю голову, если…
— Заткнись, Паркер, — сказал Крониг. — Мне не хотелось бы обсуждать с тобой мою жену, если ты ничего не имеешь против.
— А что? — спросил Паркер. — Ты такой нервный?
— Да, я нервный.
— А еще говорят, что эскимосы примитивные, — сказал Паркер. — Господи!
Полицейские молча побрели по дороге. Ночь была похожа на кусок льда — холодная, ясная, прозрачная. Словно рабочие лошади, спотыкающиеся под тяжелой ношей, они подошли к развороту. Пар, вылетевший изо рта, тянулся над ними белой полосой.
— Здесь? — спросил Крониг.
— Да, — ответил Хейвз. — Я заметил это место, когда мы ехали сюда.
. — Не очень большой разворот, если это здесь. — Крониг покачал головой. — Я вообще не думаю, что это разворот. По крайней мере, это место не было предназначено для разворота. Просто его стали использовать с такой «целью. Видишь? Там помято несколько кустов.
— Да, — сказал Хейвз. — Тебе не кажется, что машина могла стоять здесь?
— Конечно, могла. Посвети немного сюда.
Хейвз включил фонарик на полную мощность. Луч осветил весь участок земли.
— Мерзлая грязь, — с отвращением сказал Паркер. — Как в Италии во время войны. Прошло больше пятнадцати лет, как я застревал по самую задницу в мерзлой грязи.
— Есть какие-нибудь следы? — спросил Хейвз.
— Хуже всего было шлепать по грязи, — сказал Паркер. — Целый день пробираешься по этой жиже, потом спишь в ней всю ночь, на следующее утро встаешь и снова тонешь в болоте. А холод! Тронешь голой рукой задницу, и рука примерзает, вот как было холодно!
— Тебе надо было служить во флоте, — сухо сказал Крониг. — Эй, Хейвз, кажется, здесь что-то есть.
— А что?