Даниэль Деронда

– А какое впечатление при ближайшем рассмотрении произвела его будущая жена? – поинтересовался сэр Хьюго.

– Более благоприятное, чем в Лебронне. Рулетка была для нее не лучшим фоном: она придавала ей какой-то демонический вид. В Диплоу она предстала гораздо женственней и привлекательней – не такой жесткой и хладнокровной. По-моему, даже глаза приобрели другое выражение.

– Не флиртуй с ней слишком открыто, Дэн, – посоветовал сэр Хьюго, желая казаться дружелюбно-игривым. – Если приведешь Грандкорта в ярость во время их визита в Аббатство на Рождество, то расстроишь мои планы.

– Я могу остаться в городе, сэр.

– Нет-нет. Леди Мэллинджер и дети без тебя не обойдутся. Только не хулигань. Впрочем, если сможешь спровоцировать дуэль и убить Грандкорта – ради этого стоит стерпеть небольшое неудобство.

– Кажется, вы никогда не видели меня флиртующим, – ответил Деронда, ничуть не развеселившись.

– О, неужели? – наигранно удивился сэр Хьюго. – Ты всегда смотришь на женщин с нежностью, а говоришь словно иезуит. Ты опасный парень, своего рода Ловелас, способный заставить всех Кларисс бегать за ним, вместо того чтобы бегать самому.

Какой смысл испытывать раздражение от безвкусной шутки? И все же слова сэра Хьюго рассердили Деронду, однако он обрадовался, что баронет не знает о выкупе ожерелья: в противном случае не преминул бы пошутить и по этому поводу.

Он решил в будущем вести себя осторожнее – например с Майрой, которую собирался навестить впервые после возвращения из Лебронна. Майра, несомненно, то существо, к которому трудно было не проявить нежный интерес как во взглядах, так и в словах.

Миссис Мейрик не замедлила написать Деронде о жизни девушки в семье.

«С каждым днем мы все больше к ней привязываемся. По утрам то и дело поглядываем на дверь, ожидая, когда выйдет Майра, а потом смотрим и слушаем так, словно она явилась из неведомой страны. До сих пор с ее уст не сорвалось ни единого слова, которое позволило бы усомниться в искренности. Она вполне довольна жизнью и исполнена благодарности. Дочери учатся у нее пению и надеются найти других учениц, поскольку Майра не желает есть чужой хлеб, а намерена работать, как мои девочки. Мэб утверждает, что с ней наша жизнь превратилась в сказку, и боится лишь того, что Майра снова превратится в соловья и улетит. Голос ее совершенен: не громкий и не сильный, а проникновенный и мягкий, как мысли о прошлом. Подобные прекрасные голоса по душе таким старушкам, как я».

Однако миссис Мейрик умолчала, что Эми и Мэб ходили вместе с Майрой в синагогу и сочли иудейскую веру гораздо менее подходящей их новой подруге, чем Ребекке – героине романа Вальтера Скотта. Из деликатности они ничего не сказали Майре, так как она слишком трепетно относилась к религии, чтобы беззаботно рассуждать на эту тему, однако спустя некоторое время Эми, как истинный реформатор, не смогла удержаться от вопроса:

– Прости, Майра, но неужели тебе кажется правильным, что женщины у вас сидят отдельно на балконе и за решеткой?

– Я никогда об этом не думала, – с легким удивлением ответила та.

– И тебе нравится, что мужчины остаются в шляпах? – поинтересовалась Мэб, намеренно касаясь мелочей.

– О да. Мне нравится все, что я там вижу: это вызывает знакомые чувства, с которыми я никогда и ни за что не расстанусь.

После подобных ответов любая критика религии и ее обрядов показалась этим добрым людям негостеприимной и жестокой. Религия для Майры была чувством, а не догматом.

– Она считает себя очень плохой иудейкой, потому что почти не знает историю и традиции своего народа, – заключила Эми, когда Майра ушла в свою комнату. – Может быть, эта вера постепенно пройдет, и тогда она примет христианство, как все, особенно если очень полюбит нас и не найдет свою мать. Странно, что теперь еще исповедуют иудейскую религию.

– О-хо-хо! – воскликнула Мэб. – Если бы только я не была такой ужасной христианкой! Разве способна отвратительная христианка, которая то и дело все роняет, обратить в свою веру прекрасную, безупречную иудейку?

– Наверное, я злая, – заметила рассудительная Кейт, – но думаю, что было бы лучше, если бы ее мать так и не нашлась. Может выясниться что-нибудь неприятное.