Даниэль Деронда

Им овладели совершенно новые чувства к этой женщине: отвращение и злость. Не оставалось сомнений, что она таила в себе огромную разрушительную силу, а он сам легкомысленно открыл перед ней новые возможности. Гордость Грандкорта страдала, и несколько минут он молчал, обдумывая ситуацию. Наконец он решился прибегнуть к одному многократно испытанному приему, способному повлиять на ее прямую, цельную натуру. Как справедливо заметил сэр Хьюго, при необходимости Грандкорт умел отлично разыгрывать свои карты.

Не произнеся ни слова, он посмотрел на часы, позвонил и распорядился немедленно подать экипаж, а когда слуга ушел, принялся неспешно прохаживаться по комнате.

Тем временем миссис Глэшер переживала жестокий конфликт между угрызениями совести и упрямством. Ей и раньше приходилось видеть, как Гранд-корт уезжает, даже не взглянув на нее напоследок, оставляя в полной неизвестности, причинила ли она вред детям и себе своей горячностью. И все же она не могла найти в себе силы, чтобы отказаться от мести. Если бы не дети, миссис Глэшер с радостью принесла бы себя в жертву этому чувству, но теперь ощутила необходимость удовлетворить каждую из враждующих страстей.

– Не уезжай в гневе, Хенли, – начала она, не изменив ни голоса, ни манеры. – Я прошу лишь о небольшом одолжении. Если бы я отказалась вернуть то, что ты считаешь своим, тогда у тебя появилась бы причина меня ненавидеть. Но ведь речь идет о малом. Если ты скажешь, куда вы направитесь после свадьбы, я обязательно позабочусь, чтобы бриллианты были доставлены твоей жене без скандала. Без скандала, – повторила она умоляюще.

– Подобные абсурдные прихоти делают женщину невыносимой, – отозвался Грандкорт. – Какой смысл разговаривать с сумасшедшей?

– Да, я глупа. Одиночество сделало меня глупой. Прояви снисходительность, – произнесла миссис Глэшер и внезапно разрыдалась. – Если ты уступишь в единственном желании, я стану кроткой и не доставлю неприятностей!

Лидия держалась за свое требование так же, как ребенок порой сжимает в руке украденную вещицу, все отрицая и отчаянно отказываясь ее вернуть. Застигнутый врасплох Грандкорт растерялся: капризное упрямство и слезы совершенно не соответствовали обычному поведению Лидии: она неизменно держалась с достоинством. И все же в нынешнем состоянии она казалась более склонной к примирению. Грандкорт подошел к ней вплотную и тихим, повелительным тоном сказал:

– Успокойся и выслушай меня. Я никогда тебя не прощу, если ты снова явишься и устроишь отвратительную сцену.

Лидия вытерла лицо платком и пробормотала глухим от рыданий голосом:

– Я не сделаю ничего подобного, если ты исполнишь мою просьбу. Обещаю больше никогда не показываться на глаза. Я еще ни разу не нарушала данного тебе слова. А сколько нарушил ты? Когда отдал мне бриллианты и попросил их носить, ты не собирался жениться на другой. И все же я готова их вернуть. Я не упрекаю тебя – прошу лишь позволить вернуть их так, как хочу. Разве я плохо приняла твое объяснение? Ты отнял у меня все, а когда я умоляю о ничтожной малости, то получаю отказ. – Она говорила быстро, сбивчиво, но после небольшой паузы добавила внятно, свободным от слез голосом: – Я не вынесу отказа.

Грандкорт в замешательстве видел, что имеет дело почти с безумной. Не оставалось ничего иного, как уступить, поэтому, когда слуга доложил, что экипаж подан, он угрюмо проговорил:

– Мы поедем в Райлендс.

– Бриллианты будут доставлены ей туда, – решительно заключила Лидия.

– Очень хорошо. Мне пора. Не хотелось даже притрагиваться к ее руке: так сильно он был раздражен. Лидия, достигнув цели, была готова пойти на унижение ради примирения.

– Прости меня. Я более никогда не побеспокою тебя. – Она умоляюще смотрела ему в глаза, хотя внутренний голос твердо провозгласил: «Только я обладаю правом прощения». И все же она была вынуждена искать милости.

– Советую сдержать обещание. Своим абсурдным поведением ты невероятно меня огорчила, – ответил Грандкорт.

– Несчастный! – воскликнула Лидия со слабой улыбкой. – Осознал ли ты тот незначительный факт, что огорчил меня сегодня утром?

Однако со свойственной ей отходчивостью она была готова его утешить, чтобы расстаться в иллюзорном примирении, и положила руку ему на плечо, и он не отстранился. Лидия встревожила его до такой степени, что доказательства вернувшейся покорности он воспринял с удовольствием.

– Закури, – предложила она ласково, достав из его нагрудного кармана портсигар.

После подобного нежного проявления взаимного страха друг к другу они расстались. Грандкорт удалился с гложущим ощущением, что его власть над окружающими не была полной.