Даниэль Деронда

– Присядь, – попросила Кейт, а Эми бросилась на кухню, чтобы заварить чай.

Майра больше не сопротивлялась, а с безупречной грацией опустилась в кресло и, сложив на коленях изящные руки, со спокойным почтением взглянула на новых подруг. С беспокойством наблюдавший за развитием событий Хафиз подошел к ней, задрав хвост, и принялся доверчиво тереться о ноги. Деронда почувствовал, что пора уходить.

– Можно мне прийти завтра, например в пять, чтобы узнать, как у вас дела? – обратился он к миссис Мейрик.

– Да, пожалуйста. К этому времени мы успеем как следует познакомиться.

– До свидания, – произнес Деронда, подходя к Майре и протягивая ей руку.

Майра встала и, глядя в глаза своему спасителю, с благочестивой страстью проговорила:

– Да благословит вас Бог наших отцов. Да избавит вас от всех зол, как вы избавили меня. Я не верила, что на свете может жить такой добрый человек. Прежде никто не считал меня достойной лучшей доли. Вы нашли меня в нищете и горе, но дали лучшую долю.

Не в силах произнести ни слова, Деронда молча поклонился и поспешил удалиться.

Часть третья. Девушки выбирают

Глава I

Назвать Деронду романтиком было бы ошибочно, однако под спокойной, сдержанной внешностью скрывалось пылкое воображение, легко находившее в обыденных событиях повседневности и поэзию, и романтику. Возможно, в наши дни поэзия и романтика наполняют мир так же щедро, как в прошлые века, но существовали флегматичные натуры, во все времена считавшие их глупым заблуждением. Они с легкостью находят себе место в одной комнате с микроскопом и даже в железнодорожном вагоне: убивает их лишь пустота в головах людей. Разве может все сущее на свете, начиная с далекого небесного свода и заканчивая теплой грудью вскормившей нас матери, донести поэзию до сознания, не знавшего ни благоговейного страха, ни нежности, ни чувства товарищества?

Спасение Майры стало для Деронды событием столь же волнующим, как испытания, выпавшие на долю Ореста[26] или Ринальдо[27]. До глубокой ночи он заново – столь же подробно, как наяву – проживал события необыкновенного вечера с того момента, когда впервые заметил девушку на берегу реки. Даниэль раскрыл книгу и попытался отвлечься, однако между строками проступали картины видения – он видел не только то, что случилось в действительности, но и дополнял воображением возможные варианты развития событий. Стремление Майры найти мать возбудило живой отклик в тайных переживаниях Даниэля. Сочувствие подсказывало помочь ей в поисках: если ее мать и брат по-прежнему находились в Лондоне, то можно было принять меры, чтобы их обнаружить, – но думая о родственниках Майры, Деронда испытывал смешанные чувства, которые так часто терзали его в отношении собственной матери.

Желание Даниэля увидеть мать или узнать о ее судьбе неизменно сопровождалось страхом, поэтому, представляя, что может ожидать девушку, он в первую очередь подумал о том, что встреча с матерью и братом после долгих лет разлуки может обернуться не радостью, а катастрофой. Майра говорила, что ее мать и брат люди хорошие, однако не исключено, что эта истина существовала лишь в ее невинной страждущей памяти. За прошедшие с момента расставания десять-двенадцать лет обстоятельства могли измениться к худшему. Несмотря на ярко выраженную склонность вставать на сторону жертв человеческих предрассудков, да и вообще всех гонимых, Деронда никогда не интересовался жизнью евреев. Больше того, известные о них факты – как о тех, кто гордо расхаживал в богатых одеждах, так и о тех, кто ютился в темных переулках, – обычно не вызывали иных чувств, кроме отвращения. В отношении получивших хорошее образование, обладавших тонкими манерами евреев он считал вполне естественным, что эти люди отказались от своей религии, желая слиться с народом той страны, где родились и живут. Презрение к иудею как таковому он считал недостойным, однако ему казалось, что не знающее различий презрение к народу в целом должно отозваться на каждом представителе этой расы, который заслужил осуждение личными качествами и справедливо считался недостойным сыном Адама. Интересно, что мало знакомые с теологией жители Карибских островов видят в воровстве обычай, связанный исключительно с христианскими принципами, и, возможно, готовы объяснить свои взгляды жизненным опытом. Деронда не мог не слышать неприглядных историй о характере и занятиях иудеев. Хотя он решительно протестовал против заключения о настоящем на основании прошлого, все же, подобно другим сторонникам данной концепции, ни разу не позаботился составить собственное мнение о современных евреях – помимо того, что они сохранили добродетели и пороки своего многострадального народа. И вот сейчас, когда страдания Майры заставили его пристально взглянуть на реальное положение дел, поиски еврейки средних лет и ее сына показались задачей не просто сложной, но и во многих отношениях неприятной. Разумеется, изысканная утонченность и очарование самой девушки создавали благоприятное мнение о ее ближайших родственниках, но Деронда считал, что нужно подождать, пока не выяснится что-нибудь еще: возможно, через миссис Мейрик удастся получить важные сведения из уст самой Майры. Вспоминая голос, манеру речи, внешность, окутывающую девушку священным покрывалом очаровательной чистоты, Деронда все больше думал о том, что мать и брат могут оказаться недостойными этого нежного образа. Воображение рисовало сменявшие друг друга картины того, что могло произойти: он представлял себя на грязной улице в сопровождении представителя полиции; мысленно входил в темную комнату и видел неопрятную растрепанную женщину с ястребиными глазами, лишь отдаленно напоминавшую утонченную дочь; попадал в мерзкий квартал и ощущал терпкое дыхание молодого, разговорчивого, не слишком щепетильного в делах еврея, предлагавшего свои услуги, и так далее – в соответствии с небольшим опытом подобного общения. Простим Даниэля: в эту минуту им руководил страх. Окажись родители Майры христианами, основная разница заключалась бы в том, что дурные предчувствия основывались бы на более обширном знании.

Но чем же помочь Майре? Она нуждалась в убежище и защите, а потому рыцарское чувство настойчиво твердило, что чем больше он привлечет к девушке интерес других людей, тем лучше исполнит возложенный на себя долг. Даниэль не имел морального права ее содержать, хотя и обладал материальными возможностями, к тому же желал, чтобы она сознавала свою полную независимость от спасителя. Смутные видения возможного будущего, которые Даниэль старался гнать от себя, считая их фантастическими, побуждали в нем решимость не скрывать историю знакомства и отношений с Майрой. Деронда ненавидел таинственность в семейных делах – ненавидел тем острее, что запутанный клубок собственных переживаний не позволял ему разрушить стену молчания. Он дал себе клятву, что – поскольку позорящая людей правда не всегда является следствием их собственных поступков – никогда не навлечет позора на другого смертного, но постоянный страх невольно нарушить обет породил особую примирительную философию, объясняющую, что люди признают все свои действия безупречными.

Даниэль решил, что утром, за завтраком, следует рассказать о своем приключении сэру Хьюго и леди Мэллинджер, однако тут же подумал, что во время следующего посещения дома миссис Мейрик могут выясниться новые обстоятельства, и уснул с намерением объясниться после визита в Челси.

Глава II

Майра сказала, что этой ночью спала очень хорошо. Спустившись в гостиную в черном платье Мэб, с мокрыми после горячей ванны темными блестящими волосами, она выглядела так, словно долгие испытания остались в прошлом и жизнь снова повернулась светлой стороной. Мэб отнесла ей в спальню завтрак, а потом проводила в гостиную, по праву гордясь впечатлением, произведенным маленькими фетровыми туфельками, которые она купила с утра пораньше. Вся обувь в доме оказалась слишком большой для миниатюрных ножек Майры.

– О, посмотри, мамочка! – восторженно воскликнула Мэб, сжав ладони и склонившись к ногам Майры, когда та вошла в гостиную. – Посмотри на туфли, как чудесно они подошли! Это же настоящая принцесса Будур[28]: ее несут по земле легкие изящные ножки – произведение всемилостивого Создателя!

Майра по-детски посмотрела вниз, на туфли с блестящими пряжками, и улыбнулась миссис Мейрик, а та подумала: «Трудно представить, что это дитя способно таить дурной умысел, и все же мудрые люди посоветовали бы проявить осторожность». Она улыбнулась в ответ и проговорила:

– Боюсь, в последнее время этим ножкам пришлось слишком часто выдерживать непомерную нагрузку. Но сегодня девочка отдохнет и составит мне компанию.