Ни у меня, ни у Манфреда ответа нет.
– Ясмин убил Самир Фоукара, это нам известно, – продолжает она. – Это доказано в процессе расследования, несмотря на то, что правосудие его освободило. Тогда у меня возникает вопрос.
Будил внезапно останавливается и оборачивается к нам. Взгляд у нее жесткий, в осанке чувствуется уныние. Тонкая блестящая челка прикрывает бледный лоб.
– Тогда у меня возникает вопрос, уж не думаете ли вы, что Паолу тоже убил Самир. Убийство Ясмин было обусловлено вопросами чести. У отца Ясмин ведь не было причин лишать жизни колумбийскую прислугу? Или я здесь что-то упускаю?
– Нет, но… – мямлит Манфред.
– Никаких «но», – обрывает его Будил, возобновляя спуск. – Второй вопрос – кто убил Самира Фоукара? А главное – почему?
Мы спускаемся в холл. Под стук каблуков Будил скорым шагом направляется к дверям.
Не оборачиваясь, чтобы посмотреть, идем ли мы за ней, Будил выходит на улицу. Порыв ледяного ветра несет с собой отдельные снежинки. Вчерашняя снежная каша замерзла, и теперь под ногами хрустит лед.
– Что-то мы все-таки упускаем, – упорствует Будил. – Это даже вам должно быть ясно. Мне нужны доказательства и факты. А не куча притянутых за уши теорий. Я не могу тратить свое время на эту чушь. Ройте землю носом и ищите ответы.
33
Манфред провожает Будил взглядом, пока она не сворачивает к Ратуше.
– Она просто что-то с чем-то.
Он сплевывает на тротуар.
Я гляжу вслед Будил. Смотрю на ее разлетающиеся на ветру темные волосы, слышу перестук каблучков и наблюдаю, как под тканью пальто в такт шагам прорисовывается аппетитная попка.
– Ты прав, – с улыбкой соглашаюсь я.
Манфред бросает на меня взгляд.
– Я не могу тебя понять, Гуннар.
– Хм.
– Тебя вовсе не волнует, что она обращается с нами, как со скотом?
– Она отходчива.