Все лгут

– Ты думаешь пойти вот так? – поинтересовалась она.

– М-м, да. А что?

Она улыбнулась и слегка сжала мое плечо рукой.

Я дернулась. Мне не хотелось, чтобы она трогала меня.

– Возьми шаль.

– Нет, спасибо.

– Вечером будет холодно. Держи!

Она потянулась за одной из своих уродских шалей, лохматой тряпкой светло-коричневого цвета, которая сразу вызвала у меня ассоциации с расстройством желудка, и накинула ее мне на плечи. Потом она повязала шаль таким образом, чтобы та прикрывала мой вырез.

– Самое позднее – в двенадцать, – с улыбкой проговорила Мария.

Я ничего не ответила.

35

Мария, мать Иисуса. Святее всех святых.

Такой она и была – по крайней мере, в собственных глазах.

Я познакомилась с Марией на ужине у них с Винсентом дома.

Папа уже какое-то время вел себя странно – более рассеянно, чем обычно. Улыбался чему-то своему, пока готовил завтрак, напевал что-то себе под нос. Купил гель для укладки волос и лосьон после бритья и начал гладить свои рубашки, которые раньше просто развешивал на просушку по спинкам кухонных стульев.

Я догадалась, что что-то происходит. Даже будь я слепой и глухой одновременно, все равно бы догадалась. И я в самом деле не отказывала ему в праве влюбиться, это правда. Прошло два года с тех пор, как погибли мама и Сильви, и мне действительно хотелось, чтобы папа встретил какую-нибудь девушку. Невыносимо было наблюдать, как он печальным взглядом провожает каждую влюбленную парочку в городе. Невозможно было и дальше слушать нотки оправдания в его голосе, когда я интересовалась, нет ли у него каких-то прикольных планов на выходные.

И вот однажды вечером он мне рассказал:

– Я встретил женщину. Ее зовут Мария.

По его лицу я сразу поняла, что это серьезно. Было очевидно, что ее имя он прямо-таки хотел выкрикнуть и жаждал поделиться со мной.

– Круто, – ответила я совершенно искренне.