Все лгут

Свет не включали, но повсюду горели свечи – они были в подсвечниках, канделябрах и даже на тарелках. Здесь и там в сумерках вспыхивали огоньки зажженных сигарет. За окном на фоне до странности светлого летнего неба выделялись кроны деревьев.

В Швеции летом никогда не наступала ночь – это была одна из тех вещей, к которым, как я подозревала, в этой непонятной стране я никогда не смогу привыкнуть. Теплые сияющие летние ночи, которые незаметно превращались в утра. Вечный день, который длился до тех пор, пока не наступала вечная ночь.

Влияло ли такое положение дел на людей?

Думаю, да. Стоило солнцу выглянуть, они принимались общаться как ненормальные, а когда наступала тьма, впадали в спячку, словно уставшие медведи. Они запирались в квартирах и домах, пережидая зиму перед экранами телевизоров, с банкой пива в одной руке и пультом в другой.

Казимир помахал мне с дивана, сделав попытку встать, чтобы поздороваться, но девушка, сидевшая рядом с ним, вцепилась в его руку и потянула его назад.

Я приветственно подняла ладонь. Потом направилась прямо к Тому.

– Привет, – сказала я.

Он молча посмотрел на меня и поднял в ответ руку с сигаретой. При большом желании это можно было интерпретировать как приветствие.

Я заняла кресло напротив, стараясь выглядеть равнодушно.

Он какое-то время разглядывал меня, потом в последний раз глубоко затянулся и, не опуская взгляда, притушил окурок в вазе с тюльпанами. Глаза у него были темные и излучали что-то древнее. Какое-то смирение или, может быть, цинизм. Не могу сказать. Знаю только, что что-то в этом взгляде показалось мне знакомым.

Такой же смотрел на меня из зеркала.

– Ты – Ясмин, – констатировал он.

Я кивнула.

Кто-то вскрикнул, и тут же раздался звон разбитого стекла. Том никак не отреагировал, он продолжал пялиться на меня. Из-под его темной челки поблескивали маленькие капельки пота. Уголок одного глаза у него слегка подергивался.

– Ну и что ты обо всем этом скажешь? – спросил он, усталым жестом обводя комнату.

Пальцы у него были длинные и тонкие. Мама бы сказала, что у него руки пианиста.

Я задумалась. Обвела глазами гостей, дорогую мебель и ковры. Развешанные по стенам масляные портреты и охотничьи трофеи над распашными дверьми.

– Уныло, – четко выговорила я.

На лице Тома возник намек на улыбку.

– Прогуляемся? – предложил он.